"Крестный отец" Штирлица - читать онлайн книгу. Автор: Иван Просветов cтр.№ 9

Помимо службы в японском штабе Трофим Юркевич, некогда учившийся в Восточном институте, преподавал японский язык и экономическую географию на восточном факультете ГДУ. Ким знал Юркевича «по институту» и слышал от него уже после Гражданской войны, что он «был связан с подпольным работником Фортунатовым, задания которого выполнял» . ^[5] Арестованный Юркевич отрицал причастность к подпольщикам, улик против него не имелось, и Приморский окружной суд приговорил переводчика к высылке за пределы области. Однако постановление исполнено не было. Юркевича освободили из-под стражи, и он, как ни странно, прослужил у японцев до августа 1922 года .

С какого момента, какие задания выполнял Роман Ким? С кем держал связь? Если он знал Кушнарева, то мог предложить свою помощь еще Госполитохране, от которой подпольный обком принял агентурно-осведомительную сеть во Владивостоке. Какого рода помощь? Переводы секретных документов? Составление листовок на японском языке? Или участие в рискованных операциях, где требовались наблюдательность, ловкость и умение остаться вне подозрений? Могло быть и то, и другое, и третье. В переиздании своего рассказа об апрельских событиях 1920 года Роман Николаевич упомянул, что пользовался записями майора из японской военной разведки, добытыми «в числе других документов особой группой, действовавшей среди японцев» по заданиям подпольной организации большевиков .

К весне 1922 года осведомительная сеть и каналы связи партийной разведки во Владивостоке были восстановлены. А у Кима появилось отличное прикрытие. С сентября 1921 года он редактор владивостокского отделения «Тохо цусинся» — информационного агентства, подконтрольного японскому Министерству иностранных дел. Должность Ким получил, с одной стороны, по рекомендации профессора Евгения Спальвина, декана восточного факультета. Директор отделения «Тохо» Отакэ Хирокити одно время работал у Спальвина ассистентом на кафедре японской словесности. С другой стороны, благодаря личному знакомству с Отакэ. В апреле 1920 года японец приехал в Никольск-Уссурийский как корреспондент газеты «Ничи-Ничи», вместе с Кимом попал в жандармскую облаву, но был вскоре отпущен. «Он был наиболее либеральным журналистом и тогда уже являлся сторонником эвакуации японских войск с Дальнего Востока. Мои взгляды во многом сходились со взглядами Отакэ» .

Чен из романа «Пароль не нужен» — студент университета. Он свой человек среди биржевых спекулянтов и наркоторговцев (канал нелегальной почты) и приторговывает ради поддержания нужной репутации политическими слухами и скандальными сведениями — как на бирже, так и в редакциях иностранных газет. Он умеет быть двуличным: «Чен снимает свой модный костюм, вешает его на плечики, укрывает марлей и ложится на циновки. Спит он ровно час, как будто будильник ставил. Из своей каморки он выходит беззаботным франтом с гаденькой угодливой улыбочкой и отправляется на биржу — к своим “друзьям-спекулянтам”». Чен не забывает, что от него ждут: «Максим, в порт пришли три японских парохода со снарядами и патронами. Там же танки и тридцать новеньких орудий…» Он знает, с кем и как нужно договариваться. «Из-за пакгауза выскочил Чен — как обычно франтоват, в руке тросточка с золотым набалдашником, пальто — короткое, как сейчас вошло в моду в Америке, шапка оторочена блестящим мехом нерпы… Подскочил к унтер-офицеру, что-то сказал ему по-японски, быстрым жестом сунул в руку зелененькую банкноту. Унтер отвернулся, и Чен провел Исаева с Сашенькой сквозь строй японских солдат. — Что вы ему сказали? — спросила Сашенька. — О, я прочел ему строки из Бо Цзю-и, — ответил Чен…»

От реального Кима в этом портрете — умение носить и менять маски, приспосабливаться к среде, приятельствовать с самыми разными людьми и… умение быть элегантным. Головоломные операции — наверное, преувеличение. Но для разведывательной работы у Кима имелись все возможности: редактор японского информагентства, учился в Токио, прекрасно знает характер и привычки японцев. А японские военные чины во Владивостоке любили общаться именно с японской прессой. К тому же у шефа Кима — превосходные отношения с Идзуми Рёноскэ, издателем газеты «Урадзио-ниппо», учрежденной влиятельными японскими коммерсантами, и ее русскоязычной версии «Владиво-ниппо», созданной для «справедливой оценки» политики японского военного командования в Приморье .

Чена ловят после диверсии в порту, и он погибает на допросе в контрразведке. Киму пришлось прятаться от мобилизации, объявленной в августе 1922 года генералом Дитерихсом. Взяв Хабаровск на исходе 1921 года, белая армия удерживала город немногим более месяца и под напором Народно-революционной армии ДВР, сильно поредевшая, отступила к Владивостоку. «Отакэ мне посоветовал скрываться в японской гостинице на Фонтанной улице, — рассказывал Ким. — Скрывался примерно три недели под фамилией Мидзобе» .

Гражданская война завершилась спешной эвакуацией остатков белых войск из Владивостока. Японцы договорились с главкомом НРА Уборевичем о мирном уходе. «Наш город вновь стал русским городом и может возродиться к мирному труду! — торжествовала газета “Голос Родины” 26 октября 1922 года. — [Вчера] на Светланской улице около городского сада образовалась в ожидании прихода войск ДВР большая толпа народа… В 3 часа в город входит конная разведка. Офицер и некоторые из солдат народно-революционной армии имеют в руках букеты цветов. Спустя несколько минут за разведкой показывается лошадь с военным, который держит в руках несколько букетов цветов. Далее идет кавалерия. У каждого из бойцов красный бант на груди…»

* * *

«Когда я переехала к ним, то у них ничего не было, жили бедно», — вспоминала Зоя Заика, венчавшаяся с Романом Кимом в 1922 году, еще в белом Владивостоке. Как и почему разорился Николай Николаевич — неизвестно и непонятно. В 1920-м, если верить городскому адрес-календарю данного года издания, он оставался владельцем трех домов. Роман Ким, заполняя в 1930-х служебную анкету, написал: «отец в годы интервенции занимался продажей остатков своего имущества, жил на проценты капитала, вложенного в Русско-Азиатский банк» . Как бы то ни было, Зоя вышла замуж за образованного и обходительного юношу из семьи, о прежнем достатке которой она только слышала. И по примеру мужа поступила на восточный факультет Государственного Дальневосточного университета.

15 февраля 1923 года постановлением испытательной комиссии ГДУ студент Роман Ким был признан выдержавшим выпускные экзамены с отличным успехом. Дипломную работу он подготовил на тему «Мэйдзийская революция 1868 года». При ее прочтении складывается впечатление: автор — въедливый, старательный историк. Лишь отдельные яркие эпитеты показывают, что не совсем педант и «сухарь». Ким использовал только японские монографии и исследования, причем самые последние по времени издания. Он последовательно объяснял: государственный переворот в Японии, положивший начало кардинальным политическим, экономическим и социальным реформам, — это типичная буржуазная революция ^[6].