"Крестный отец" Штирлица - читать онлайн книгу. Автор: Иван Просветов cтр.№ 36

Первый допрос Кима на втором по счету доследовании состоялся в ночь на 31 октября 1945 года. Но прежде генерал-лейтенант Володзимирский переговорил с подследственным, так сказать, не под запись. Он заявил Киму, что освободить его «подчистую» невозможно, и единственный путь выхода на свободу — дать показания в совершении должностных преступлений для переквалификации обвинения и зачета фактически отбытого срока наказания .

* * *

Шлейф «должностных преступлений» тянулся за Кимом с 1937 года, и показания на этот счет он уже давал.

Бывший начальник Особого отдела Марк Гай на допросе показал, что сотрудники японского отделения забирали у агентуры, приставленной к японцам, дареные заграничные вещи и присваивали их. Ким на доследовании в 1940 году подтвердил, что агентуре разрешалось принимать подарки, а также советскую и иностранную валюту — «как можно больше», дабы не вызывать сомнений в своем интересе. Вещи, согласно распоряжению Гая, сдавались в Особый отдел — «чтобы агенты не торговали и не попались за контрабанду по линии ГУПВО» (Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД). Часть вещей в качестве вознаграждения отдавалась обратно агентам, часть — распределялась среди сотрудников Особого отдела. Распределением вещей по списку ведал Николаев-Рамберг. «Увидев эту ярмарку, я не удержался от соблазна», — сожалел Ким. Он получил два отреза на платье, дамский плащ, туфли, пальто, джемперы, чулки, грампластинки. Роман Николаевич признал, что не протестовал против этой практики, дошедшей до того, что агентам стали давать заказы: Николаеву-Рамбергу понадобились сигареты и виски (доставал агент «Тверской»), секретарю отдела Богуславскому — дамские вещи, начальнику 7-го отделения Соколову — заграничные блокноты и записные книжки .

Незаконное приобретение вещей через агентуру было обозначено в обвинительном заключении 1940 года, но судом игнорировано как незначительное в сравнении с изменой Родине. Теперь же Киму подсовывали тот факт в виде спасительной соломинки.

— Находившаяся у меня на связи агентура НКВД использовалась для дезинформации японцев и получала от них подарки в виде носильных вещей, фотоаппаратуры и так далее. Гай и Николаев-Рамберг приказали сдавать эти вещи, — Роман Николаевич рассказывал, и ему было противно оттого, что вспоминалось. — Эти операции переросли разумные нормы и начались прямые злоупотребления. Я начал поручать агентуре требовать, чтобы японцы выписывали из-за границы в виде подарков те или иные вещи, нужные отдельным сотрудникам НКВД и их женам…

— Говорите уж до конца, — постукивал карандашом по столу Влодзимирский. Его помощник, подполковник Цепкое, слушал и записывал.

— Признаю, что я совершил служебное преступление .

Словно в насмешку, ему припомнили еще и показания Гирбусовой. «Понуждал к сожительству женскую агентуру», — вписал Влодзимирский в постановление о предъявлении обвинения от 5 ноября 1945 года. «Произведенным дополнительным расследованием достаточных улик для обвинения Кима Р.Н. в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58 п. 1а УК РСФСР не добыто. Одновременно установлено: систематически из корыстных соображений присваивал лично и участвовал в разбазаривании вещей, получаемых секретными сотрудниками НКВД от разрабатываемых японцев… Обвинение по ст. 58 п. 1а за недостаточностью улик снять… Привлечь в качестве обвиняемого по ст. 193 п. 17а» . ^[45]

17 ноября 1945 года Особое совещание при НКВД СССР постановило: «Ким Романа Николаевича за злоупотребление служебным положением лишить свободы сроком на восемь лет, девять месяцев, считая срок с 2 апреля 1937 г.» . В наказание бывшему контрразведчику засчитали уже отбытый срок. Накануне нового года он вышел на свободу без шпионского клейма.

Награды Киму не вернули, в звании не восстановили. Зато 15 мая 1946 года он получил от Министерства государственной безопасности СССР медаль «За победу над Японией» .

Кима выпустили из тюрьмы, но не отпустили с Лубянки. Секретная работа еще не закончилась…

«На пустырях, где сложены, как дрова, покрывшиеся ржавчиной снаряды, — их никто не охраняет, — бродят бездомные. Мужчины в костюмах европейского фасона, но в деревянных сандалиях на босу ногу, женщины, причесанные по европейской моде, как героини американских фильмов, но в рабочих шароварах… Пробегают рикши — вид транспорта, снова вошедший в моду в Токио после войны. На рикшах восседают джиай — это название американских солдат прочно вошло в японский язык. Издали доносится пенье — демонстранты идут к площади перед резиденцией императора. Они несут плакаты: “Дайте еду, чтобы мы могли работать!”, “Чашку риса!”. Они идут мимо наспех сколоченных бараков, раскрашенных, как коробки для конфет, — кинотеатров и дансхоллов. Кинотеатры и дансхоллы переполнены, японцы изголодались по развлечениям…»

Такой зарисовкой начинался очерк Кима «Японская литература сегодня» в июльском номере «Нового мира» за 1947 год. Ким цитировал литературных критиков, рассказывал о новых журналах, послевоенных сочинениях корифеев «чистой литература» и ветеранов «левой литературы», над которыми больше не довлеет цензура. Разумеется, он мог всего лишь просмотреть издания, привезенные кем-то из побежденной страны, а уличные сценки придумать, начитавшись чужих репортажей. Но! В личном деле члена Союза писателей СССР Р.Н. Кима есть запись: «неоднократно выезжал за границу по служебной линии во время работы в органах ОПТУ — НКВД». До войны, как мы знаем, у Кима случилась всего одна поездка — в Прагу. Получается, после войны — в столицу Японии.

В январе 1946 года страны-победители учредили в Токио Международный военный трибунал — для суда над японскими военными преступниками. Подготовка к первому заседанию заняла почти четыре месяца. Советская делегация трибунала насчитывала свыше 70 человек — дипломатических работников, военных и гражданских судей, прокуроров, следователей, переводчиков, экспертов. Думаю, среди них был и Роман Ким. Как долго и чем он был занят в Японии — не возьмусь предположить. Приказ о награждении медалью могли подписать и в его отсутствие. Но в ноябре 1946 года Ким уже был в Москве — зачислен редактором в Иногиз (Издательство литературы на иностранных языках).

Из Токио помимо японских литературных журналов он привез подборку американских детективов.

* * *

Ким никогда не считал детективную прозу презренным жанром. Первоклассные японские беллетристы, писал он в 1926 году, не чураются сочинять для популярных журналов и газет авантюрные романы и рассказы. Достоинство «высокой литературы» — стиль и слог, достоинство приключенческих, детективных и исторических романов — сюжетность .

«Виднейшие мастера художественной прозы параллельно пишут детективные произведения. Их серьезной репутации это не наносит никакого вреда, — рассуждал Ким в мае 1947 года на заседании секции приключенческого жанра Союза писателей СССР. — Уже по одному тому, что детективная литература входит в число полноправных жанров художественной литературы, ее нельзя игнорировать. Но, прежде всего, она заслуживает внимания, потому что является литературой, имеющей массового читателя» .