"Крестный отец" Штирлица - читать онлайн книгу. Автор: Иван Просветов cтр.№ 14

Роман Николаевич на самом деле был с головой погружен в работу. Он преподавал японский язык в Институте востоковедения и Военной академии РККА. В 1928 году в Москве прошел VI Конгресс Коммунистического Интернационала, принявший программу с четко прописанной стратегией и тактикой борьбы за диктатуру пролетариата и замену мирового капиталистического хозяйства мировой системой коммунизма. Ким «писал докладные записки для Катаямы, выступал в качестве переводчика на секретных заседаниях ИККИ и Профинтерна, просматривал в порядке контроля бумаги японского сектора ИККИ — всё по заданиям 5 [отделения] КРО ОГПУ». За работой V Конгресса Профинтерна в 1930 году он следил по личному указанию председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского . ^[11]

Разделял ли Ким идеологию страны, в которой жил, и государственной системы, на которую работал? Насколько мне удалось понять, он считал социальные революции закономерным явлением — борьбой между старым и новым, отживающим свой век и нарождающимся ему в противовес. В XX столетии главная революционная сила — пролетариат. Доказательство тому — новое государство на шестой части света. Коммунистические организации появляются по всему земному шару. Рабочие в союзе с «левой» интеллигенцией противостоят эгоизму капитала и диктату капиталистического государства, апофеозом которого является война. Японский империализм — главная угроза миру на востоке Азии, а Советский Союз — та страна, что может сдержать агрессию. Ким и здесь руководствовался своей собственной логикой.

* * *

К моменту развода Роман Николаевич ухаживал за Марианной Цын — молоденькой переводчицей из Всесоюзной научной ассоциации востоковедения. Девушка была красива, умна, самостоятельна: из родной Читы уехала в Петроград учиться оперному пению, но поступила в Институт живых восточных языков на японское отделение, занималась у знаменитого профессора Конрада; получив диплом, перебралась в Москву .

В 1928 году состоялась свадьба. Даже в личной жизни Ким, можно сказать, шел на риск. Представьте себе — сотрудник контрразведки женится на дочери читинского нэпмана, владельца кожевенного предприятия. Да еще в том же году арестованного и осужденного на пять лет лагерного заключения по статье 59.9 — контрабанда с отягчающими признаками. Самуила Цына досрочно освободили за ударный труд и восстановили в гражданских правах, о чем Ким и написал в служебной анкете, добавив, что до 1917 года тесть был кустарем-ремесленником. Он слукавил: Самуил Матвеевич до революции был крупным промышленником — владел слесарно-кузнечной, шубной и пимокатной мастерскими и кожевенным заводом, поставлявшим продукцию Российской императорской армии. При Колчаке избирался в городскую думу Читы, входил в комиссию по налогам, состоял членом Биржевого комитета и Торгово-промышленной палаты . Ким знал о прошлом Цына: на одном из допросов обмолвился о социальном происхождении тестя — «бывший купец». Фабрикант, нэпман, зэк — не самое подходящее родство для сотрудника ОГПУ. Тем не менее после освобождения Самуил Цын с супругой приехал в Москву, и зять прописал их в своей квартире. Может, Ким ничего не опасался, поскольку был на отличном счету у начальства? До 1927 года «состоял на учете бывших белых офицеров, однако по ходатайству КРО ОГПУ с учета снят» .

В 1930 году Марианну Цын взяли на должность переводчика в ОГПУ. Но не при содействии мужа, а по рекомендации Моисея Аксельрода — ее коллеги по Ассоциации востоковедения, одновременно кадрового сотрудника Иностранного отдела ОГПУ (работал на советскую разведку в арабских странах и Турции) . О секретной стороне жизни мужа ей, вероятно, стало известно, когда Ким получил первое звание и чекистскую форму. К 1937 году Марианна состояла переводчицей при 2-м отделении 3-го (контрразведывательного) отдела Главного управления госбезопасности НКВД. Она знала «в лицо и по кличкам» некоторых агентов, подчиненных Киму, поскольку Роман Николаевич иногда встречался с ними у себя на квартире . Но даже когда, казалось бы, стало можно откровенничать, Цын в своих мемуарах и беседах с родственниками и знакомыми предельно лаконично вспоминала о бывшем муже: учился в Токио, высококвалифицированный японист, ценился за превосходное знание японского языка, в тюрьме занимался военными переводами. И, что странно, упоминала, будто Ким вернулся из Японии в Россию в сентябре 1923 года — после того, как едва не погиб в дни корейского погрома, случившегося после землетрясения. Почему она так переиначила его биографию? Непонятно. «Марианна Самойловна многое знала, но не обо всем хотела рассказывать», — пояснил мне один ее дальний родственник. Секретность оставляет долгий и прочный след.

Между Большой и Малой Никитской улицей в Москве, по пути к площади Никитских Ворот, за невысокой оградой скрывается двухэтажный старинный особняк с двумя флигелями. До недавнего времени здесь располагалось посольство Нигерии, с 2012 года здания, принадлежащие ГлавУпДК МИД России, находятся на реконструкции. Если заглянуть во двор сквозь решетку со стороны Большой Никитской (бывшая улица Герцена), то на стене особняка можно разглядеть мраморную доску с надписью: «Здесь жилъ Суворовъ». Главный дом построен отцом великого полководца, сам Александр Васильевич бывал здесь редко, хозяйство вела его супруга — перестраивала и расширяла усадьбу. Суворовская усадьба многократно меняла и собственников, и свой облик. Мемориальную доску в 1913 году установил последний ее частный владелец — коммерсант Карл Гагман…

Горожане и любопытствующие туристы, направляющиеся к храму Вознесения Господня, где венчались Пушкин и Гончарова, проходят вдоль ограды, не подозревая, с какими государственными тайнами некогда было связано это место. С 1925 года и до начала 1940-х в бывшей усадьбе на Герцена, 42 размещались посольство и военный атташат Японской империи.

* * *

Самая успешная операция советской контрразведки 1930-х по дезинформированию потенциального противника до сих пор не освещена в книгах по истории шпионажа.

Документы по этому делу все еще засекречены. Об операции «Генерал» мне вкратце рассказал бывший офицер 2-го Главного управления КГБ СССР Александр Котельников (имя и фамилия рассказчика изменены по его просьбе). Операцией руководил заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода. В 1928 году военному атташе Японии полковнику Комацубаре Мититаро решили подсунуть предателя. Преподаватель русского языка, у которого Комацубара брал уроки, аккуратно убедил атташе в своей нелояльности к советской власти и намекнул о возможности встречи со своим знакомым — военспецом из штаба РККА, занимавшим высокую («генеральскую») должность. Военспец согласился снабжать японцев информацией — не из идейных соображений, а за деньги, причем весьма большие. Этот нюанс атташе расценил как признак настоящего осведомителя. В конце 1929 года Комацубара передал «генерала» своему преемнику — подполковнику Касахаре Юкио. Каждый последующий военный атташе или его помощник принимал эту связь. Операция длилась вплоть до «ежовской» чистки НКВД в 1937 году.