Верлен - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Птифис cтр.№ 66

Через неделю пришло предложение из Линкольншира, из «Гремма скул» в Стикни, поселка, население которого составляло около 800 человек; расположен он был рядом с Бостоном ^[341], то есть в двухстах километрах от Лондона. Требовался учитель французского языка и рисования. Это было как раз то, что он искал. О своем прибытии Поль сообщил телеграммой.

На следующий день, 31 марта, на вокзале Сибси, откуда и попадали в Стикни, толстощекий молодой человек по имени Том Вест, рассыльный в «Гремма скул», пристально вглядывался в лица приехавших из Лондона. Нового учителя он узнал быстро. Погрузив его тяжелый чемодан и черный сундучок в повозку, Том пригласил учителя сесть рядом и, взмахнув кнутом с криком «нно пошел, Таффи ^[342]!», повез Поля навстречу его новой судьбе. В мягких весенних сумерках экипаж преодолевал положенные десять километров пути, а Поль тем временем любовался полями с квадратами изгородей, на которых паслись стада овец и бегали проворные жеребята. Крученые ветви великолепных деревьев, на которых уже наметились почки, добавляли безмятежной красоте природы какую-то сдержанную радость, готовую вот-вот вырваться наружу и заискриться в лучах весеннего солнца.

Наконец показались корпуса «Гремма скул», несколько зданий неоготического стиля, и соломенная крыша директорского домика, расположенного по соседству.

Верлен рассчитывал на теплый прием — а обнаружил двух склонившихся над колыбелью женщин, миссис Эндрю, молодую жену директора школы, и одну из учительниц, мисс Хемпсток: обе были ужасно обеспокоены состоянием малышки Лиззи, самой младшей в семье, она казалась совсем больной ^[343]. В общем, Верлен уже довольно легко мог бы сказать по-английски, что путешествие его было приятным, что он питает надежду на то, что и т. д., но тут ему пришлось выражать сочувствие и пожелания скорейшего выздоровления, не зная толком, какие слова англичане говорят в таких случаях, и пользуясь в основном мимикой.

Вскоре появился мистер Уильям Эндрю, мужчина лет тридцати, крепкого телосложения, светлоглазый; лицо его обрамляли пышные усы и густые бакенбарды. Взгляд, полный искренней симпатии, и энергичное рукопожатие заменили церемонию знакомства. Поль запомнил первый заданный ему вопрос:

— Помыться хочешь?

А на следующий день, встав пораньше, он познакомился в саду с преподобным отцом Джорджем Колтманом, каноником, «ректором» прихода и духовным наставником школы. К счастью, этот седобородый старик оказался не только добрым и приветливым — он еще и знал французский. Они говорили минут двадцать, перескакивая с пятого на десятое, с особенностей культуры разных стран (его преподобие в прошлом много путешествовал) на литературу, с искусства на теологию, — но и этого было достаточно, чтобы священник окончательно уверился в том, что француз — человек образованный и глубоко религиозный.

Во время завтрака миссис Эндрю сообщила, что малышка чувствует себя намного лучше. Ее муж, успокоившись, повел нового учителя осматривать школу и после утренней молитвы представил его ученикам, стоявшим по стойке смирно. Он особенно настаивал на необходимости оказывать учителю Верлену должное уважение, что, как отмечает г-н Ундервуд, было связано с тем, что в этот день было первое апреля, день дураков, когда, как и у нас, традиционно полагалось шутить, зубоскалить и устраивать всевозможные розыгрыши.

Не имея ровно никакого понятия о педагогике, Поль тем не менее принялся за дело и добился от своих учеников значительных успехов как во французском, так и в живописи, которой сам никогда не учился. Он преподавал по наитию, как сердце подскажет. Его принимали всерьез, его уважали, он пришелся очень кстати. Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо.

«Живу в семье, — пишет он 10 апреля 1875 года Лепеллетье, — мистер Эндрю молод, читает по-французски, как я по-английски, но не говорит. Чьорт пабьери! (sic). В остальном — милый, сердечный, очень образованный».

Мистер Эндрю готовился к экзаменам в университете и поэтому обратился к Верлену за помощью в греческом и в латыни. По окончании занятий Поль беседовал с отцом Колтманом, бродил по саду, временами останавливаясь, чтобы сделать пометку в загадочном блокноте, или уходил гулять в поля. Какое благотворное влияние оказывала на него эта «безумно спокойная» жизнь! После бурь он наконец достиг тихой гавани.

Благодаря своей репутации вскоре Поль стал известен за пределами «Гремма скул». Доктор Смит из Сибси пригласил его в качестве учителя для своих четырех дочерей, почтенный полковник Грентам из Кил-Холла — для своих трех. Мистер Эндрю предоставлял в его распоряжение повозку, которой управляли Том Вест или пятнадцатилетний Джон Суден, ученик «Гремма скул», который вскоре стал хорошим приятелем Поля ^[344]. Верлена принимали с удовольствием, поскольку он был прост в общении, умел слушать других, а при случае мог рассказать какую-нибудь забавную историю. Преподобный отец Фрэнк Безант, который служил в храме в Сибси и занимался с несколькими учениками, стал его учеником и другом. По субботам Поль ездил на исповедь в Бостон, а по воскресеньям ходил к причастию в церковь Св. Марии, где проповедовал отец Герман Сабела, который, несмотря на немецкие корни, был Полю симпатичен. Да и в самом городе у Верлена было много друзей: синьор Селла, итальянский фотограф, знавший французский, ирландец-таможенник и многие другие.

Оставалось еще время, которое Поль употреблял на общение с Мильтоном, Марлоу и Теннисоном (последний оказал на него особенно большое влияние). «Круг чтения очень широк», — пишет он Лепеллетье.

Поль открывает для себя красоту английских духовных гимнов, слушая их в церкви Стикни, где старостой и чтецом-причетником был мистер Эндрю. Какое богатство! Какое разнообразие! Какая изысканность выражений, а временами какая сила! Он всегда испытывал отвращение к убогим песнопениям, слышанным в детстве, этим «торжественным псалмам, врачующим сердца» ^[345].

Этот новый источник мистических откровений не замедлил оказать влияние на его творчество, что на множестве примеров показал г-н Ундервуд ^[346].

Его вера ничуть не страдала, наоборот, она крепла в атмосфере душевной теплоты и благочестия, которая окружала его. Всю свою жизнь, по его словам, он посвятит Святому распятию и Деве Марии, его Матери, которая сложила его руки в молитве. Он дает обет петь отныне только о славе Непорочной Девы и Ее божественного Сына. Так, например, в один прекрасный день Делаэ с изумлением прочел о его намерении написать на основе христианских сюжетов эпос под названием «Молитва» на четыре тысячи строк (нечто вроде католической «Всемирной истории», начиная с Адама и Евы)! Делаэ, который или не верил совсем, или верил, но без особого энтузиазма, не может прийти в себя. «Несмотря на мой рацианализ (sic), — отвечает он Верлену, — эта идея стихов на католические темы меня просто потрясла. Это может оказаться весьма ново и плодотворно».