Рюрик - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Пчелов cтр.№ 23

Упомянутые Байером лица — это мекленбургский историк Бернхард Латом (Латомус) (ок. 1560–1613) и мекленбургский же юрист Иоганн Фридрих фон Хемниц (1611–1687). Это были в общем-то местные историки-краеведы, которые изучали прошлое своей земли, имевшей когда-то славянское население. Современные любители книжных европейских генеалогий почему-то приписывают к этой традиции и Иоганна Хюбнера (1668–1731), который в 1708 году опубликовал в Лейпциге свой труд «Генеалогические таблицы», выдержавший потом еще несколько изданий. В этой работе, по утверждению некоторых авторов, приводятся даже два варианта происхождения Рюрика. Один (таблица 112) — традиционный: Рюрик, Синеус и Трувор становятся князьями (в Новгороде, Белоозере и Пскове) с 840 года, причем их предки не указаны. Второй вариант (таблица 192) якобы представляет Рюрика потомком побочной ветви герульских, вандальских и вендских королей. Таблица 192 действительно показывает единую генеалогию этих королей с древнейших времен, но Рюрика среди их потомков не называет. Зато генеалогия эта заканчивается на Никлоте, князе бодричей (ободритов), погибшем в 1160 году. Этот Никл от стал основателем династии герцогов Мекленбурга, быстро онемечившейся и занимавшей престол вплоть до 1918 года (Мекленбургская династия существует и сейчас). Таким образом, поиск «вандальских» корней существенно удревнял династию, чьими подданными были мекленбургские любители истории. Новую актуальность единству происхождения русских и мекленбургских правителей придал брак племянницы Петра I Екатерины Иоанновны (1691–1733) и герцога Мекленбург-Шверинского Карла Леопольда (1678–1747), заключенный в 1716 году. Версия мекленбургских историков обрела популярность и в начале XIX века была зафиксирована в качестве «народной легенды» (об этом подробнее в следующей главе).

Вернемся, однако, к собственно «норманизму». В контексте академической науки появление «норманнской теории» традиционно связывают с деятельностью нескольких ученых XVIII века, работавших в России и имевших немецкое происхождение. Эти ученые действительно были учеными в полном смысле этого слова, обладавшими хорошей профессиональной подготовкой в области истории и филологии, и хотя некоторые их рассуждения кажутся сейчас весьма наивными, для уровня науки того времени они были вполне органичны. Однако представления о варягах как викингах-скандинавах существовали, разумеется, и до этого, академического этапа «норманистской истории». По свидетельству Герберштейна, в Московском государстве XVI века никто толком не знал о том, кем были на самом деле варяги — тем более что римско-прусская легенда о корнях царской династии утвердилась вполне официально. Но к началу XVII века относятся сведения о том, что скандинавское происхождение варягов было известно некоторым представителям духовенства, а возможно, и светских верхов, правда, не в Москве, а в Новгороде. В Смутное время Новгород был захвачен шведами. Возникла идея приглашения на российский престол кого-либо из представителей шведской королевской династии и даже создания независимого от Москвы Новгородского государства под покровительством Швеции.

В 1612 году в Стокгольм прибыло новгородское посольство, которое возглавлял архимандрит новгородского Юрьева монастыря Никандр. Посольство должно было просить шведского короля Густава II Адольфа отпустить его брата принца Карла Филиппа (1601–1622), герцога Сёдерманландского, на новгородский, а возможно, и московский престол. Было решено, что принц приедет в Выборг, где представители нового новгородского посольства принесут ему от имени будущих подданных присягу. Такая встреча состоялась в конце августа 1613 года, когда в Москве уже стал царем Михаил Федорович. Второе новгородское посольство возглавлял архимандрит Спасо-Хутынского монастыря Киприан. Из самой затеи с Карлом Филиппом, как известно, ничего не вышло, но для нашей темы важно, что на этих переговорах новгородская сторона как бы исторически обосновывала приглашение шведского принца на престол тем фактом, что в древние времена Новгородом управляли свои, независимые от Москвы князья, один из которых, Рюрик, имел шведское происхождение. «А прежние государи наши и корень их царьской от их же (то есть шведских королей. — Е. П.) варежского княженья, от Рюрика и до великого государя… Федора Ивановича всеа Русии, был» (приговор посольству Никандра от 25 декабря 1611 года) ^[72]. Таким образом, приглашение Карла Филиппа ассоциировалось с призванием Рюрика, то есть выглядело как бы повторением древней новгородской традиции. Политические реалии сделали сказание о призвании варягов вновь актуальным для Новгорода. Скандинавское же происхождение варягов, как видим, также подкрепляло эту аналогию.

Идея о шведском происхождении Рюрика нашла отражение в труде шведского историка и дипломата Петра Петрея де Эрлезунда (ок. 1570–1622), который прожил в России несколько лет при Борисе Годунове, а затем еще несколько раз туда приезжал с дипломатическими целями. Будучи придворным историографом шведского короля Карла IX, Петрей в 1615 году опубликовал на шведском языке «Историю о великом княжестве Московском», которая в 1620 году увидела свет и на немецком языке ^[73]. В этом произведении Петрей, не имея точных данных о том, кем были варяги, указывал на вероятность их шведского происхождения, ссылаясь при этом на слова новгородского посольства 1613 года. Свою мысль он подкрепил некоторыми лингвистическими и геральдическими аргументами, с современных позиций выглядящими чрезвычайно наивными. Сочинение Петрея приобрело определенную известность. Во всяком случае, мысль о скандинавском происхождении варягов и династии русских князей прочно утвердилась в шведской историографии XVII–XVIII веков. Так, создатель написанной по официальному заказу «Истории Шведского государства», шведский писатель и журналист Олаф Далин (1708–1763) писал о призвании варяжских князей из Швеции (поскольку «упсальские короли» с давних времен имели верховную власть над этими землями), а Рюрика отождествил с конунгом Эриком Бьёрнсоном из династии Инглингов, что противоречит историческим фактам. Труд Далина изобиловал натяжками и произвольными предположениями, что отмечали и такие «основатели норманизма», как петербургский академик Г. Ф. Миллер и немецкий профессор A. Л. Шлёцер.

Таким образом, к началу академических дискуссий по «норманнскому вопросу» в сочинениях различных авторов уже были представлены в самом общем виде основные позиции противоборствующих «сторон». Начинался период их научной разработки.

В декабре 1725 года профессором греко-римских древностей Петербургской академии наук вскоре после ее открытия стал Готлиб (Теофил) Зигфрид Байер (1694–1738), выпускник и преподаватель Кёнигсбергского университета. Байер был филологом-классиком и востоковедом, специалистом по восточным языкам, в частности китайскому. Русского языка он не знал. В 1736 году он по собственной инициативе (у него не сложились отношения с влиятельным советником академической канцелярии И. Д. Шумахером) получил отставку и собирался вернуться на родину, но не успел, скончавшись в Петербурге. В России Байер написал и опубликовал ряд трудов, среди которых была работа «О варягах» («De Varagis»), написанная, как и было положено в те времена, на латыни. Она была опубликована в 1735 году в четвертом томе академического издания «Commentarii Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae». В 1747 году ее перевел на русский язык для В. Н. Татищева К. Кондратович; в сокращенном виде Татищев включил этот текст в Первую часть своей «Истории» в виде 32-й главы. Перевод Кондратовича вышел и отдельным изданием в 1767 году под названием «Сочинение о варягах автора Феофила Сигефра Беэра».