Друг мой, враг мой... - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 103

Я с изумлением посмотрел на него: именно об этом писали английские газеты. И ответил подобострастно:

– Английские газеты, Коба, действительно утверждают, что никакого путча не было, просто бесноватый в очередном припадке безумия расстрелял половину своей партии.

Коба рассмеялся:

– Они тоже ничего не понимают. Какой же он бесноватый? На мой взгляд, он очень даже в своем уме. Просто вчерашние соратники мешали ему строить сильное государство. Они никак не могли забыть прошлых заслуг и бузили. И только сейчас, уничтожив их, Гитлер становится истинным Фюрером… Быстрый у него путь в вожди. Сначала поджег Рейхстаг, чтобы избавиться от чужих – от жалких немецких социал-демократов и бедных коммунистов. Теперь он избавился от своих. – Коба замолчал, прошелся по кабинету, держа трубку в негнущейся руке. – Нет, он не бесноватый! Он – политик… хитрый, умный политик, этот товарищ Гитлер…

Я смотрел на Кобу и видел на его лице хорошо знакомое мне раздумье – некая опасная мысль все больше завладевала им.

Всю неделю я продолжал переводить ему немецкие газеты. Как же он жадно слушал!

И когда я прочел лозунг нацистов: «Один народ, одна партия, один Фюрер!» (кстати, у нас не смели переводить слово «Фюрер», ведь «Вождем» в СССР называли его, Кобу), Коба засмеялся:

– Вот вам всем – итог! Теперь между ним и остальными партийцами – пропасть. Теперь в его партии остались только те, для которых он Бог и Фюрер.

Потом, когда мы ехали в машине на Ближнюю дачу, Коба вдруг сказал:

– Итак, товарищ Гитлер избавился от своих старых революционеров-партийцев… – Мысль эта явно не давала ему покоя. – Кстати, и товарищ Ленин не раз издевался над так называемыми старыми партийцами и даже говаривал, что «революционеров в пятьдесят лет следует отправлять к праотцам». В этой шутке, Фудзи, есть очень серьезная мысль: каждое революционное поколение с годами становится тормозом для той идеи, которую они вынесли на своих плечах… Так что, мижду нами говоря, товарищ Гитлер всего лишь поверил товарищу Ленину. – Коба засмеялся.

Но особенно его развеселило то, что все расстрелянные Гитлером, умирая… славили Гитлера. Он долго прыскал в усы, мой смешливый друг Коба. Уверен: тогда он уже обдумывал первые действия.

Я навестил Кобу в новой квартире. Обстановка была такая же – мебель, которую оставил Бухарин, оказалась не лучше прежней мебели Кобы. «Любимец партии», видно, тоже презирал буржуазные ценности.

Коба странно относился к Бухарину. Он его любил, презирал, восхищался, ненавидел и… завидовал. Причем одновременно. Чтобы это понять, надо знать Кобу.

В тот вечер Коба его ненавидел. Он сказал мне:

– Это он ее убил. Он отравил ей душу… Он мучил ее рассказами о голодающей деревне… Он женился недавно, они живут в моей бывшей квартире… И я спросил его: «А где ты спишь со своей малолеткой?» Оказалось, в моем кабинете спят. Я говорю: «Вы лучше в Надину комнату переезжайте, там воздуху побольше». Не переехал – боится. Тени ее боится. Знает кошка, чье сало съела!

Повторюсь: это была его любимая задача – найти виноватого. Того, кто ответит вместо него. Она была выполнена: нашел!

Помню, как он усмехнулся, набрал телефон:

– Николай, еще не спите? Я тебя хочу еще раз поздравить. Мижду нами говоря, ты меня переплюнул…

Тот, видимо, спросил:

– В чем?

– Хорошая жена, и, главное, молодая… Моложе моей Нади, когда мы поженились. И влюблена в тебя, как кошка. Завидую по-хорошему… – И повесил трубку.

В воскресенье я опять пришел к Кобе в новую квартиру. Он читал дочке вслух.

Он часто делал это. Обычно это были юмористические рассказы. Читал и сам же прыскал в усы.

В этот раз он читал ей грузинские стихи в русском переводе:

С какой болью он это читал… Но вдруг посмотрел на меня желтыми бешеными глазами. И продолжил читать совсем другие стихи:

Если бы Бухарчик слышал это чтение!

Конец первой книги

Эту рукопись я получил в Париже в 1976 году.

Я жил тогда в маленьком отеле «Delavigne» в Латинском квартале. Приехал я на премьеру своей пьесы и перед началом дал интервью парижской газете. На следующий день консьерж вручил мне тяжелый конверт… В нем были машинописная рукопись на русском языке и письмо, написанное от руки неровным почерком.