Похищенное дело. Распутин - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 50

Теперь она стала этаким русским королем Лиром в юбке, точнее – в безумном белом балахоне. Газеты много писали о том, что Распутин свел с ума несчастную генеральшу. И Головина на следствии показывала: «Поведение Лохтиной вызывало опасение, что это может повредить отцу Григорию».

Распутин запретил ей юродствовать. Лохтина вроде бы послушалась, но продолжала постоянно кричать «Христос Воскресе!» Он так гневался при этом крике, будто чего-то боялся, и нещадно бил генеральшу.

Но при всем этом безумная Лохтина сохраняла над мужиком какую-то странную власть. И не только над ним – над Вырубовой и даже над «царями», которым осмеливалась посылать порой резкие и гневные телеграммы. Да и Муня Головина почтительно целовала у ней руку…

В начале марта 1912 года Лохтина прибыла в Покровское и явилась в дом Распутина, очередной раз взбесив хозяина криком «Христос Воскресе!» Но на этот раз генеральшу ждал жесточайший удар: она узнала о непоправимом – разрыве между Илиодором и Распутиным. «Христос» и «Саваоф» стали врагами. Мироздание рушилось. «Лохтина, обожавшая и Илиодора, и Распутина, стремилась примирить их между собой, но это ей не удалось и тяжело отразилось на ее душевном равновесии», – показала Муня в «Том Деле».

Это случилось посреди дня. На глазах изумленных односельчан разыгрался дикий эпизод. Они увидели, как жена Распутина выволокла из дома за волосы «петербургскую дамочку» и прямо на улице стала ее избивать.

Отсюда и пошли знаменитые легенды о ревнивой жене, которая вытаскивала женщин из постели мужа, выволакивала их за волосы из собственного дома… Так и должны были пересказать это газетчикам простодушные крестьяне, не посвященные в таинственный мир, который начинался за распутинскими воротами. Поверил в эту версию и следователь Чрезвычайной комиссии, пристрастно допросивший Лохтину о ее драке с женой Распутина «на почве ревности».

«Что касается ревности, то жена Распутина действительно ревновала меня (если это можно назвать ревностью), но не к мужу, а к Илиодору, которого я почитала… Что же касается драки, то драка была», – признает Лохтина в «Том Деле» и объясняет: «Как-то раз, когда Распутин находился с семьею в гостях у односельчанина, я зашла в избу к другому и, узнав здесь о большой нужде хозяев… стала настойчиво просить отца Григория подарить мне корову. Нужно сказать, что если я что задумаю… не отстану, пока не будет исполнено, что я желаю. Это было в присутствии какого-то приезжего гостя, причем я упрекнула жену Распутина в скаредности (заметим: не самого Распутина, а его жену. Он выше обыденной жизни, с ним можно говорить лишь о вечном. – Э. Р.)… По уходе гостя Распутина, упрекая меня, что я ее обличила при постороннем, схватила меня за волосы… и побила меня».

Но простодушный следователь не понял «особых отношений» жены Распутина с его поклонницами – отношений, исключавших ревность… О них рассказывает в своих показаниях чиновник Б. Алексеев – один из поклонников Распутина. Во время посещения Покровского «моя жена и жена Распутина шли по дому… и наткнулась на пикантную сцену с участием отца Григория. Моя жена ахнула и отвернулась. И тогда жена Распутина ей пояснила: „У каждого свой крест. У него – этот…“».

Так что Лохтина говорила правду: ревности не было места в его доме. Но причину поведения распутинской жены она так и не поняла. Конечно, отдать свою корову русская крестьянка не могла, и обвинения в жадности по этому поводу были для нее просто смешны. Но избила она генеральшу совсем по другой причине. Идея, о которой расскажет впоследствии следователю Лохтина, – «Я решила быть верной обоим, Распутину и Илиодору» – пугала «Нашего Друга». Распутин, видимо, боялся, что хитрый Илиодор использует безумную генеральшу как лазутчицу. Ее надо было убрать из Покровского, потому-то и пришлось жене найти повод придраться и изгнать Лохтину из дома, что она и сделала.

Из показаний Лохтиной: «Я уехала от них во Флорищеву пустынь (туда был выслан Илиодор. – Э. Р.). К Илиодору меня не допускали, и я только в его передней прокричала, что приехала… Затем меня выслали, и был составлен протокол, что я нахожусь в припадке безумия».

Но она не унималась. Дома Лохтину не принимали, путь к Распутину и Илиодору был закрыт. И она решила поселиться хоть в какой-то близости к прежнему раю – рядом с монахом Макарием, духовным отцом «Саваофа», в любимом распутинском монастыре. «Я поехала в Верхотурье к отцу Макарию… Келья старца ремонтировалась, и я помещалась в небольшом чулане, дверь которого старец припер доской, положив на нее камень… Питалась я раз в сутки, получая оставшуюся от отца Макария пищу». Однако монахи не поняли ее порыва и потребовали удалить женщину из мужского скита.

Но, как справедливо отмечала сама Лохтина, если она что-то решала, переубедить ее было невозможно. «Тогда приехала полиция и предъявила требование о моем отъезде. Я ответила, что добровольно не уйду… Но мне пришлось удалиться, так как монахи… напали на него (Макария. – Э. Р.) и побили. Об этом я телеграфировала Государю: „Прошу защитить старца Макария… которого Вы сами знаете“».

И Государь защитил: монахов наказали, духовнику Распутина быстро отремонтировали келью и сделали к ней пристроечку, чтобы безумная генеральша могла жить при Макарии…

Но следователя Чрезвычайной комиссии, видимо, не удовлетворили показания Лохтиной. Он по-прежнему не верил в невинные причины ее драки с женой мужика. И он возвращается к ее отношениям с Распутиным. Но о них Лохтина говорит глухо и уклончиво, как и положено говорить с непосвященными в учение «Саваофа»: «Страсти были далеки от меня, когда я находилась около отца Григория…» И добавляет: «Дерево плохое не может приносить хорошего плода. А если так, то чем объяснить, что поклонники или поклонницы Распутина бросали роскошь и жизнь не по Евангелию и на прежний путь больше не возвращались? Я говорю об истинных поклонниках, которые следовали его указаниям».

Истинные поклонники – те, «которые следовали его указаниям», а точнее – его учению. Только они понимали смысл происходившего в доме.

Получив шифрованную телеграмму от Вырубовой, «Наш Друг» тотчас отбыл из Покровского.

Из донесений агентов: «10 марта Распутин сел на обратный поезд в Петербург». И уже из столицы он вслед за «царями» отправился в Крым.

Вместе с Семьей в Крым поехали сестры царя Ольга и Ксения. В пути великие княгини заговорили о Распутине (впрочем, тогда уже вся Россия говорила о нем).

Из дневника Ксении: «10 марта… В вагоне Ольга нам рассказала про свой разговор с ней (Аликс. – Э. Р.). Она первый раз сказала, что у бедного Маленького эта ужасная болезнь, и оттого она сама больна и никогда окончательно не поправится. (Так тетка впервые в открытую услышала о смертельной болезни племянника. – Э. Р.)… Про Григория она сказала, что как ей не верить в него, когда она видит, что Маленькому лучше, как только тот около него или за него молится… Боже мой, как это ужасно и как их жалко!»

Когда Распутин приехал в Крым, Аликс объявила, что «ничего об этом не знала». Но, как записала в дневнике Ксения, «была обрадована и, говорят, сказала: „Он всегда чувствует, когда он мне нужен“».