Дин Рид: трагедия красного ковбоя - читать онлайн книгу. Автор: Федор Раззаков cтр.№ 115

Одна из очевидцев тех концертов – Флора Бурова – вспоминает: «Осенью 1971 года я, счастливая обладательница билета на концерт Дина Рида, направлялась к концертному залу. Американский певец, борец за мир, был уже хорошо известен в нашей стране, а молодежь разделилась на поклонников Рафаэля и поклонников Дина Рида.

Неожиданно я увидела его самого. Улыбаясь, он подошел почему-то ко мне и сказал по-русски: «Здравствуйте. Как дела?» Обалдевшая, я пролепетала, что иду, мол, на его концерт. Дин очень обрадовался. И я решила, что он меня с кем-то спутал. Но очень скоро мы встретились у Екатерины Васильевны Шевелевой – журналистки, поэта и его «русской мамы», как певец называл ее. Увидев меня, Дин засмеялся и сказал: «Ну вот, я же не случайно с тобой познакомился». Он много рассказывал, пел, шутил, а Екатерина Васильевна, сдерживая улыбку, сердилась: «Дин, да ешь ты в конце-то концов! Хватит болтать!» И – несколько кусочков осетрины ему на тарелку. Дин аж подскочил: «Нет! Только не рыбу!»

В эти же дни с тем же оркестром Олега Шимановского и вокальным квартетом «Улыбка» Дин записал свой первый в Советском Союзе «живой» диск-гигант на студии грамзаписи «Мелодия». Предыдущий советский «лонг-плэй» Дина был полностью скомпонован из его архивных записей. И вот теперь дошла очередь до «живой» записи. Для «Мелодии» это было самым удобным способом: поскольку специальных денежных средств для вызова зарубежных музыкантов на записи у студии не было, она использовала именно гастрольное время.

Запись проходила в студии на улице Станкевича и оставила у всех присутствующих неизгладимое впечатление. К удивлению многих студийцев, Дин оказался настолько профессиональным музыкантом, что большинство песен записал с первого же дубля. И это при том, что чувствовал он себя в тот день не слишком хорошо. Однако он делал все возможное, чтобы присутствующие даже не догадывались о его плохом самочувствии. Дин держался очень непринужденно, был раскован и абсолютно не «звездил». Для работников «Мелодии» это было открытием, поскольку на их памяти были примеры, когда некоторые советские артисты вели себя на записи как напыщенные фанфароны. А тут артист из Америки, знаменитый Дин Рид держал себя так, как будто не он звезда, а они, работники студии.

В тот день были записаны два десятка песен, из которых в диск будут включены тринадцать: «Мы – революционеры» (Дин Рид – испанский текст О. Гелдереса), «То, что я видел» (Дин Рид), «Пусть всегда будет солнце!» (А. Островский – Л. Ошанин), «Гуантанамера» (Хосе Марти), «Мы победим» (Пит Сигер), «Мы идем и поем» (Бардоти, Энрико, Вандре), «Аллилуйя» (народная мелодия – слова Дина Рида), «Элоиза» (Риан), «Я всегда все делал по-своему» (Пол Анка), «Сопротивление любви» (Голдсборо), «Нежно и тихо» (Калабресе), «Мутная Миссисипи» (Голдсборо), «Вчера, когда я был молодым» (Шарль Азнавур – Крэтцмер), «Это не дождь» (Панцери). Когда запись была готова, Дин поинтересовался планами выхода этого диска. Работники «Мелодии» сообщили ему, что пластинка планируется к выпуску на начало следующего года в двух вариантах: сначала выйдет миньон с четырьмя песнями, а следом уже и весь «гигант».

Руководитель восточногерманской спецслужбы «Штази» Эрих Мильке приехал в здание министерства около двух часов дня и, поднявшись к себе в кабинет на третьем этаже, попросил своего секретаря вызвать к нему одного из руководителей контрразведки – Нойберта. Однако дойдя до двери кабинета и открыв ее, Мильке застыл на пороге и, обращаясь к секретарю, уточнил:

– Пусть зайдет ко мне через пятнадцать минут.

В кабинете Мильке снял с себя китель и повесил его на вешалку в углу. Затем прошел в соседнюю комнату, предназначенную для отдыха, и достал из холодильника бутылку минеральной воды. Залпом осушив стакан, он опустился на диван и откинулся на его спинку. Поездка, из которой он только что вернулся, утомила его. Мильке шел 63-й год, из которых 24 года он возглавлял «Штази». Во всем социалистическом блоке не было ни одного руководителя спецслужб, кто столь долго находился бы у их руля. Мильке был единственный. Работу свою он любил, однако в последнее время стал сильно уставать.

Особенно много сил отняли у него события полугодовой давности, связанные с отставкой Первого секретаря ЦК СЕПГ Вальтера Ульбрихта. Тот перестал пользоваться доверием Брежнева, который надумал навести мосты между Москвой и Бонном, и был приговорен к смещению. На его место Брежнев наметил более молодого и энергичного Эриха Хонеккера, который курировал в Политбюро спецслужбы. Почти вся подготовка по смещению Ульбрихта с его поста легла на плечи ведомства Мильке. И шефу «Штази» пришлось постараться. Накануне майского 1971 года Пленума ЦК СЕПГ его люди провели ряд мероприятий по перетягиванию сторонников Ульбрихта на сторону Хонеккера. Потом дошла очередь и до самого Ульбрихта. Хонеккер лично навестил его на даче, приказав Мильке заблокировать с помощью агентов «Штази» все подходы к даче и лишить ее связи. В итоге, поняв, что предан всеми, Ульбрихт добровольно отрекся от власти.

Несмотря на то что после этого бескровного переворота отношения Мильке и Хонеккера еще больше окрепли, шеф «Штази» чувствовал себя вконец измотанным. Этот путч отнял у него слишком много сил и вновь заставил задуматься над превратностями судьбы: если в Москве кому-то придет в голову сместить и его, Хонеккер сделает это не задумываясь. Единственное, что могло хоть как-то успокоить Мильке, – это делать все от него зависящее, чтобы не давать лишних козырей своим недоброжелателям как здесь, так и в Москве. И сегодняшняя его поездка была из этого же ряда.

С утра Мильке побывал у Альберта Нордена, чтобы поделиться с ним информацией по весьма любопытному делу, которое взяло свое начало некоторое время назад. Речь шла о судьбе известного американского певца и борца за мир Дина Рида. Этого человека Норден и Мильке хорошо знали, причем первый знал гораздо ближе: он познакомился с ним еще в середине 60-х по линии Всемирного совета мира. Норден всегда отзывался о Риде весьма лестно и не раз говорил Мильке, что это большая удача – иметь такого сторонника марксистских идей среди западных деятелей искусства. То же самое Мильке доносили и его люди, в частности агент «Хорст», который на Западе был известен как западногерманский бизнесмен Генрих Вайс. Тот познакомился с Дином Ридом в Чили еще в начале 60-х, после чего имел с ним еще несколько встреч и тоже отзывался о нем как о весьма перспективном для коммунистического движения агенте влияния.

В Москве тоже ценили Дина Рида, однако с недавних пор тот заставил тамошних идеологов заволноваться. Те вдруг решили, что Рид начал всерьез задумываться над тем, чтобы сменить место жительства и осесть в Советском Союзе. Причин для этого у него было несколько: неудовлетворенность своим положением в Италии (его актерская карьера там пошла на спад, а друзья-коммунисты постепенно от него отвернулись), а также внезапно вспыхнувшая любовь к советской киноактрисе.

Между тем желание Дина Рида осесть в СССР было невыгодно советским властям с политической точки зрения: его деятельность как борца за мир была ценна именно тем, что он американский гражданин, а Советский Союз посещает исключительно как артист или общественный деятель. Но поскольку желание Дина Рида покинуть Италию с каждым днем могло становиться все сильнее (особенно после того, как его брак с первой женой превратился в обыкновенную формальность и вот-вот готов был развалиться официально), в Москве пришли к мнению, что в качестве места проживания ему можно выбрать одну из социалистических стран, в частности ГДР, с которой у Москвы были самые добросердечные отношения. Именно это и было доведено до сведения Нордена, когда он недавно летал в Москву. А тот, в свою очередь, поставил об этом в известность Мильке.