Дмитрий Лихачев - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Попов cтр.№ 72

Одним из организаторов Конгресса интеллигенции стал Сергей Александрович Филатов, в те годы руководитель аппарата президента Ельцина, прошедший вместе с ним трудный путь восхождения и теперь с тревогой наблюдавший приметы очередного «застоя». Активную поддержку в организации конгресса Филатов нашел в Петербурге, среди питерской интеллигенции, которая, как он точно заметил, «была отдалена от власти и сохранила особое состояние духа». В 1997 году Филатов специально приехал в Петербург для встречи с творческой интеллигенцией. Филатов пишет: «В сопровождении ректора Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов А. С. Запесоцкого вошел в зал, где за круглым столом расположились участники встречи. Здесь были Даниил Гранин, Андрей Петров, Кирилл Лавров…»

Никто из «неофициальных» творческих работников, необласканных еще прежней властью, в зал, надо отметить, допущен не был. Многие наблюдали за этим торжественным мероприятием по телевизору и, как к любому телевизионному представлению, отнеслись с горьким скепсисом. Конечно, никто не сомневался в таланте и порядочности этих людей, но точно так же, и в тех же самых залах, они сидели на разного рода пленумах, и так же точно говорили правильные, на данный момент, слова. Компания эта, похоже, незыблема при любой власти и своей хорошо просчитанной дерзостью устраивает всех. «А вы, друзья, как ни садитесь…» — с усмешкой прокомментировал это мой друг — коллега, с которым мы взирали на это «телешоу» без малейшего энтузиазма.

Продолжение воспоминаний С. Филатова: «…точно также, как и в Кремле на приеме, сгорбившись и углубившись в свои мысли, сидел Дмитрий Сергеевич Лихачев».

А может, — возникает догадка, и это тоже «повтор», «дежа-вю» — может, так им и нужно, чтобы на их приемах и пленумах обязательно сидел один (не более!) почтенный старец, «совесть нации», «сгорбившись и углубившись в свои мысли»?

Филатов продолжает: «Я немного волновался, ждал, что скажет он о задуманном нами. Его оценки могли быть решающими и самыми неожиданными».

И «неожиданное» из уст непредсказуемого Лихачева прозвучало: «Конгресс — как правило, согласительное объединение, это уже установлено исторически»… Филатов далее пишет: «Но ведь и я так считаю, подумалось мне». Однако вслух это сказал — Лихачев. Далее он развил свою мысль: «Интеллигенция — это всегда отдельные личности». Впрочем, добавил: «Интеллигенция призвана объединиться вокруг защиты демократии, демократических ценностей».

Филатов пишет: «Дмитрий Сергеевич закончил свое выступление под аплодисменты. Я понял, что сомнения многих присутствующих уступили место решению создать такой конгресс. Я подошел к Дмитрию Сергеевичу по окончании встречи и попросил, если он не сможет приехать на конгресс, выступить перед телекамерой».

Ведь Лихачеву тогда был уже 91 год!

«…Дмитрий Сергеевич протянул мне письмо для Б. Н. Ельцина по поводу церемонии захоронения останков царской семьи и участия президента в этой процедуре».

То есть и в 91 год Лихачев не ездил на эти собрания просто так — покрасоваться, погреться в лучах славы, хоть имел на это право и возраст позволял… но то — не о нем. Он всегда, с мучительной улыбкой стоика, «волок» за собой какой-нибудь «воз», какое-то тяжелое, трудное — но очень важное для всех дело. В данном случае — «царское», дело о захоронении царской семьи, — тяжелое, неудобное, особенно для Ельцина, который, как все знали, в эпоху своего правления в Свердловске распорядился «убрать» (правда, по указанию сверху) портящий весь советский пейзаж дом Ипатьева, в котором была расстреляна царская семья. Конечно, Ельцин раскаялся и призывал всех к раскаянию, и даже к запрету коммунистической партии… Но, зная его бурный, самолюбивый характер — напоминать ему лишний раз о царских останках мог осмелиться только Лихачев. У нас он такой был один, и он понимал это, и снова шел и шел туда, куда идти было тяжело, а порой и страшно… но — нужно.

Наина Иосифовна Ельцина вспоминает:

«Я познакомилась с Дмитрием Сергеевичем в Санкт-Петербурге во время визита английской королевы Елизаветы II — на ее яхте, на прощальном приеме. Дмитрий Сергеевич один сидел в холле и тихо покашливал. Было очень холодно. Я подошла к нему и предложила горячего чаю, и, конечно, очень растерялась, увидев так близко этого великого человека! Но его бесконечное обаяние так располагало к общению, что очень скоро мы разговаривали уже как давние друзья. От него исходил такой свет! Он говорил удивительно просто и тихо… Именно он убедил Бориса Николаевича участвовать в церемонии захоронения останков царской семьи…»

«Призывом к гражданскому покаянию» называют его письмо к Ельцину в 1998 году, в котором он убеждал президента России принять участие в погребении останков царской семьи. Вопрос этот стоял тогда очень остро. Православная церковь была против захоронения останков, считая доказательства их подлинности недостаточными.

Историю о выяснении подлинности останков я узнал довольно обстоятельно от моего двоюродного брата, Юрия Алексеевича Неклюдова, профессора медицины, судебного медика. Когда останки через много десятилетий после расстрела были вдруг найдены, причем в таком «неподходящем», «неторжественном» месте, фактически, под дорогой, по которой много ездили, пошла волна скепсиса. Многим почему-то показалось, что так быть не может: царские останки — и так непочтительно?! Но убийцы к тому и стремились — чтобы все сделать «не по-людски». О какой их «человечности» может идти речь? Зарыли там, где успели, второпях, но именно там, где и в голову никому не придет искать…

Потом кости долго хранились без особого пиетета среди других костей в криминологической лаборатории, и лишь когда встал вопрос о захоронении их в Петропавловском соборе, рядом с Петром I и другими царями, началось их тщательное изучение. Необходим был сравнительный генетический анализ. Для сравнения были нужны какие-то бесспорные медицинские фрагменты, содержащие генетический код Николая II. Что можно было найти — через столько десятилетий, когда память о царях не поддерживалась, а напротив — уничтожалась? Но опытные судебные медики, имевшие гигантский опыт расследований, цепкие и изобретательные, одну зацепку всё же нашли. Судебному медику надо знать многое, в том числе и историю, и искусство, и другие смежные области: доказательства могут найтись где угодно. В этот раз — в Японии! Там на юного Николая, тогда еще цесаревича, во время его путешествия по миру было совершено покушение — японский националист саблей нанес удар по голове Николая. Удар охранникам удалось отклонить, и рана была неглубокой. Наложили повязку. И вдруг, в попытках найти способ идентификации останков, вспомнили: повязка с засохшей кровью цесаревича хранится в одном из японских хранилищ. Японцы, поняв значимость этого раритета, назначили цену. И вопрос долгое время опять стал неразрешим — пока на выручку не пришел великий музыкант Мстислав Ростропович. Понимая важность проблемы, он за огромные деньги выкупил повязку с остатками царской крови и передал ее экспертам. Одна часть ее отправилась в Лондон, другая — в Екатеринбург. Работая отдельно, английские и русские генетики и эксперты (среди них был и мой брат) независимо пришли к одному и тому же выводу: генетический анализ показывает, что кости принадлежат семейству Романовых!