Исповедь четырех - читать онлайн книгу. Автор: Елена Погребижская cтр.№ 28

Света рассказывала все это спокойным голосом. Мне удалось выдавить только дурацкие слова «и как?»

«Вообще-то это больно», — сказала Света. Скулы у нее побелели.

Прооперировали, продолжает она, и поставили колостому. Колостома — это когда выводят калоприемник на животе. И к нему есть всякие съемные одноразовые детали, которые нужно с определенной периодичностью менять. И Света ходила с ним 8 лет.

Я представляю себе картину: группа садится в туровый автобус, едет город за городом, ночует в каких-то гостиницах, голубой кафель, желтый линолеум, все время все вместе 6 человек, времени всегда мало, потом концерт, носиться по сцене, играть, радоваться, петь, прыгать, опять переезжать в другой город и так далее. И все время с этой штукой, колостомой. Я даже не понимаю, как это могло быть.

«Ну, как, — Света улыбается, — все время не хватало съемных частей».

Света рассказала про актрису Гликерию Богданову-Чеснокову. Такая искрометная женщина из черно-белого фильма «Мистер Икс» с Отсом. «Был такой маленький розовенький поросеночек, а выросла такая большая…»

«Что выросло?» — сурово спрашивает Богданова-Чеснокова. Что выросло — то выросло.

Богданова-Чеснокова пела, танцевала замечательно, была настоящей комедийной актрисой. Помните мамашу в «Летучей мыши», она снимаясь в «Крепостной актрисе» и много где еще. У нее тоже была колостома, и тоже никто не знал.

Встряхивает головой. Уже потом, когда мы со Светой гуляли среди чудесных сосен в парке больницы, где ее оперировали, она рассказала, что есть общество поддержки стомированных больных. Оно ей здорово помогло с этими мешочками. Мне, сказала, как инвалиду второй группы. Да, и удостоверение… В принципе, говорит Света, можно было уже давно сделать операцию еще одну и этот «прибор» снять, но ей было страшно, она столько настрадалась, пока ей делали те две операции, что боялась. За эти годы она уже как-то привыкла обходиться и боялась рисковать. И наконец семья ее друзей из Риги все-таки сподвигла ее сделать эту операцию. Я прикидываю, что это было перед «Крыльями» — 2005. Вот только что.

И Света рассказала, что существует такое понятие у медиков, как пятилетний послераковый рубеж. То есть, если с операции прошло 5 лет, а ничего не развилось, то вроде бы уже не заболеешь.

«И вообще смерть, — говорит Света, хотя вроде бы мы про смерть не говорили, — это самая большая загадка жизни, самая интересная и самая интригующая». А я ей отвечаю, что рождение не менее интригующая, а она мне, что рождение это случайность, а смерть — это итог опыта, а при рождении никакого опыта нет. Я с этим не соглашаюсь.

Сначала мне казалось, что для того, чтобы написать про Свету, будет нужно рассказать все, как говорят романисты, «пиковые моменты». При этом за последний год мы часто виделись, и на мое ясное понимание пиковых моментов намело большие пласты мелких незначительных подробностей, из которых на самом деле все и складывается.

Я и моя съемочная группа (а мы снимаем о ней и героинях книги документальный фильм) встречаем поезд из Питера. Света и группа выходят на перрон. Идет проливной дождь. Мы все ждем микроавтобус, который повезет «Сурганову и Оркестр» под Рязань на Нашествие-2006. Автобус не приезжает. Голос какого-то организатора так орет в мобильник Светиного директора «он сломался в пути… да, сейчас чинится и будет у вас, ждите», что мы все слышим. А пойдемте, что ли, перекусим? И мы все идем в какую-то совершенно советского вида столовую, чудом уцелевшую на парадном Ленинградском вокзале. Света берет подносик, на него котлету и компот. Все садимся. Я думаю, а вот через пару часов тысяч сто человек будут хором подпевать девушке с подносиком. Через часа полтора выясняется, что автобуса не будет, группа ловит разные машины и на перекладных едет под Рязань. Свету и директора везем мы. По дороге Света спит. Мы приезжаем на Нашествие. Там страшное количество народа, так что взгляда не хватает оглядеть всю толпу от сцены до горизонта. Под ногами месиво, и между сценами курсируют омоновские грузовики с артистами, иначе не проехать.

Часть музыкантов из «и оркестра», как водится, доехала до фестиваля уже не очень трезвыми. Света отнеслась терпимо, что меня удивило.

Света выглядит сосредоточенно. Как будто что-то про себя проговаривает все время. Группу ведут перекусить. Света садится куда-то в угол за бутербродами и что-то напряженно пишет. Мой оператор бросился снимать. Все так выглядит, как постановочная сцена, вот, дескать, так и рождаются песни, вот артист приехал, сразу хвать за перо и ну писать. Смешно, что так оно и есть. Оператор подлезает и снимает крупным планом то, что Света пишет. Что-то про время и самолеты.

Потом группа поднимается на сцену, где пока выступает Би-2. Через несколько минут Лева Би-2 зовет Диану Арбенину, и они начинают вместе петь. И очень скоро Диана куражно разрывает на нем рубашку. Пуговицы разлетаются по сцене. У меня ощущение неестественности происходящего и какой-то зубовной пошлости. Все за кулисами оборачиваются и начинают пристально следить за лицом Сургановой, которая пристально следит за происходящим на сцене. Просто-таки глаз не отрывают. И что там должно было быть у нее на лице — боль, сожаление, восторг, не знаю, ну что? Ничего прочесть нельзя. Би-2 заканчивают, они уходят вместе с Дианой мимо нас всех, старательно никого не замечая. «Сурганова и Оркестр» выходят на сцену. Зал ревет…