Мао Цзэдун - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панцов cтр.№ 187

Мао был в восторге. 16 июля в новом теоретическом органе КПК журнале «Хунци» («Красное знамя») его главный редактор Чэнь Бода опубликовал указание Председателя: «Надо постепенно и последовательно превращать промышленность, сельское хозяйство, торговлю, культуру и образование, а также ополчение, то есть общенародные вооруженные силы, в одну большую коммуну, сформировав таким образом базовую ячейку нашего общества»²³⁸.

В начале августа Мао посетил «народную коммуну» в Хэнани и не мог скрыть радости: на его глазах строился коммунизм! «Это название „народная коммуна“ — хорошо! — сказал он. — Французские рабочие, захватив власть, придумали Парижскую коммуну. Наши же крестьяне создали „народную коммуну“ как политическую и экономическую организацию на пути к коммунизму. Она [«народная коммуна»] — великое достижение нашего народа. „Народная коммуна“ — это хорошо»²³⁹.

Моментально десятки газет и журналов растиражировали «высочайшее откровение», после чего страну захлестнула кампания строительства именно «народных коммун». Кан Шэн же немедленно сочинил стишок:

Чуть позже Мао объяснил значение «народных коммун»: «Народная коммуна характеризуется, с одной стороны, большими размерами, с другой — обобществлением. В ней много людей, много земли, масштаб производства тоже большой, все дела ведутся с размахом. В ней слиты производство и администрация, налаживается питание через общественные столовые; приусадебные участники ликвидируются… Зерна стало больше, так что можно или осуществлять систему бесплатного снабжения, или же выдавать зерно в соответствии с затраченным трудом… И в деревне, и в городе — всюду социалистические порядки следует добавлять коммунистическими идеями… Сейчас мы строим социализм, но у нас имеются также и ростки коммунизма. В учебных заведениях, на заводах, в городских кварталах — везде можно создавать народные коммуны. Не пройдет и нескольких лет, как все объединятся в одну большую коммуну… Когда приводятся в движение тысячи, десятки тысяч людей, такой коммунистический дух очень хорош». Его очень прельщало, что такие крупные многотысячные комплексы за счет внутреннего разделения труда могли стать полностью самообеспечиваемыми. «Такие крупные кооперативы, — восторгался он, — могут заниматься и промышленностью, и сельским хозяйством, и торговлей, и просвещением, и военным делом — и всем этим в сочетании с… лесоводством, скотоводством и вспомогательным рыбным промыслом»²⁴¹.

Мао радовало, что народ «воспринял» его оптимизм в отношении «большого скачка», что люди с энтузиазмом взялись за дело, «рационально» используют имеющиеся ресурсы, «борются» за выполнение планов партии. Внешне все так и выглядело. По крайней мере там, куда он приезжал. И Мао все сильнее ощущал свое величие! Стоило ему только взмахнуть рукой, и сотни миллионов людей бросались выполнять его указания, «шевелить мозгами», придумывать новые формы организации, день и ночь трудиться не покладая рук. Да, с этим народом можно было делать все, что угодно: он был беден, необразован и полон надежд на будущее! «Помимо других преимуществ у 600-миллионного населения Китая есть одно явное: это бедность и отсталость, — откровенничал Мао. — На первый взгляд это плохо, а фактически хорошо. Бедность побуждает к переменам, к действиям, к революции. На белом, без помарок, листе бумаги можно писать самые новые, самые красивые иероглифы, можно создавать самые новые, самые красивые рисунки»²⁴².

Именно в то время, в 1958 году, Мао вдруг ясно почувствовал, что коммунизм — не дело отдаленного будущего. «Для строительства коммунизма Китаю не потребуется 100 лет, хватит и 50 лет», — объявил он ^[129]. Ведь «первым условием коммунизма является обилие продуктов, вторым — наличие коммунистического духа». И хотя с первым условием не все пока обстояло гладко, второе-то было уже налицо! Так что можно было и «предаться мечтам». «Наступит пора вечного счастья, — рассуждал он на расширенном совещании Политбюро. — …Мы организуем всемирный комитет и осуществим единое планирование на всей земле… Примерно в течение десяти лет продукция станет весьма обильной, а мораль небывало высокой. И мы сможем осуществить коммунизм, начиная с организации питания, обеспечения одеждой и жильем. Общественные столовые, где едят бесплатно, и есть коммунизм. В будущем все будет называться коммуной… Каждая крупная коммуна построит у себя магистральное шоссе или широкую бетонную или асфальтированную дорогу. Если ее не обсаживать деревьями, то на такой дороге смогут делать посадку самолеты. Вот вам и аэродром. В будущем каждая провинция будет иметь 100–200 самолетов, на каждую волость будет приходиться по два самолета в среднем». «Мы не сумасшедшие», — добавлял он²⁴³.

Коммунистический идеал был настолько хорош, что даже сам Мао не мог до конца поверить в способность людей самим, без понукания, достичь его. А потому особенно горячо приветствовал опыт тех «народных коммун», где в дополнение к коммунистической атрибутике вводилась «военная организация труда, военизация стиля работы, подчинение быта дисциплине». «Понятие „военный“ и понятие „демократия“ как будто исключают друг друга, — говорил он. — Но как раз наоборот — демократия возникает в армии… Когда весь народ — солдаты, то люди вдохновляются и становятся смелее».

Вскоре по призыву вождя крестьяне и горожане повсеместно стали строем ходить на работу и митинги. Страна начала превращаться в военный лагерь. А Мао все внушал: «Необходим контроль: нельзя только придерживаться демократии: надо сочетать Маркса с Цинь Шихуанди». (Последний, как мы помним, был древним китайским императором, прославившимся своей жестокостью, и Мао любил читать о нем еще в годы учебы в Дуншаньской школе.) «Цинь Шихуан закопал живьем 460 конфуцианцев, — напоминал он. — Однако ему далеко до нас… Мы поступили, как десять Цинь Шихуанов. Я утверждаю, что мы почище Цинь Шихуана. Тот закопал 460 человек, а мы 46 тысяч, в 100 раз больше. Ведь убить, а потом вырыть могилу и похоронить — это тоже означает закопать живьем! Нас ругают, называя Цинь Шихуанами, узурпаторами. Мы все это признаем и считаем, что еще мало сделали в этом отношении, можно сделать еще больше… Раньше во время революции гибло много людей, в этом проявлялся дух самопожертвования. Почему же и теперь нельзя работать на таких же началах?»²⁴⁴

Так что не на одном энтузиазме организовывались «коммуны», хоть и назывались «народными»! Скорее напоминали они старый большевистский идеал военного коммунизма, с особой яркостью описанный Львом Давидовичем Троцким в одном из писем Ленину: «Если подойти к вопросу с социально-психологической стороны, то задача сводится к тому, чтобы заставить все рабочее население переживать бедствия и искать из них выход не индивидуально, а коллективно… Достигнуть такой „канализации“ личных усилий можно, только социализировав бытовые жизненные условия; уничтожив семейные очаги, домашнюю кухню, переведя все на общественное питание. Социализация такого рода немыслима без милитаризации… Милитаризация плюс дважды в день горячая пища, одинаковая для всех, будет всеми понята как жизненная необходимость и не будет ощущаться как аракчеевское насилие ^[130]. Общественное питание создаст непосредственные условия общественного контроля и самой действительной борьбы с леностью и недобросовестностью: кто не выходит на работу, тому нельзя будет показаться в общественную столовую… Необходим культ физического труда… Нужно обязать всех без исключения граждан независимо от рода занятий отдавать известное, хотя бы минимальное, число часов в день или известное число дней в неделю физическому труду. Нужно, чтобы наша печатная и устная агитация в центр всего поставила физический труд»²⁴⁵.