Мао Цзэдун - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панцов cтр.№ 100

Страница

Необходимость создания такой базы Мао понял давно. Но многие полевые командиры его не поддерживали — они придерживались тактики летучих партизанских действий. Напасть, ограбить, сжечь все дотла и уйти в новый район — вот такой была их нехитрая военная наука. Одним из таких командиров был Линь Бяо, которого Мао ценил как блестящего военачальника, но все время критиковал за нежелание тратить время на строительство опорной советской базы²²⁹. «Ты, по-видимому, считаешь, что… было бы напрасно вести трудную работу по созданию политической власти, — писал ему Мао. — Ты рассчитываешь расширить наше политическое влияние, пользуясь для этого более легким средством — летучими партизанскими действиями; когда же, мол, работа по завоеванию масс в масштабе всей страны будет завершена полностью или до известной степени — устроить во всем Китае вооруженное восстание и тогда бросить на чашу весов силы Красной армии, в результате чего и получится великая революция, которая охватит всю страну. Эта твоя теория о необходимости предварительно завоевать массы во всей стране и лишь после этого устанавливать политическую власть не отвечает действительным условиям, в которых развертывается китайская революция».

Нет, утверждал Мао, только политика, предусматривающая планомерное создание органов советской власти в разных частях страны, являлась правильной в полуколониальном Китае, за который вел «между собой борьбу ряд империалистических государств»²³⁰. И только так из искры мог разгореться пожар.

Новую прочную базу Мао на этот раз решил создать в юго-западной части Цзянси. Этот богатый район, расположенный в среднем течении главной судоходной реки провинции Ганьцзян, занимал стратегически выгодное положение. Оттуда недалеко было как до Наньчана (а от штурма провинциальной столицы Мао в сентябре — октябре 1930 года не отказывался), так и до гор Цзинган, где еще действовали отряды, подчинявшиеся армии 1-го фронта. Холмистая, а местами и довольно высокогорная область была крайне удобна для ведения партизанских действий. Можно было укрыться в густо поросших лесом горах, а в нужный момент нанести удар по противнику, державшему в своих руках богатые купеческие городки и поселки. Центром района был крупный (третий по величине в Цзянси) торговый город Цзиань, насчитывавший в конце 1920-х годов около 50 тысяч человек. Там жило много богатого люда, который хотелось ограбить. Имелись мелкие мастерские — на них нетрудно было наладить производство оружия. Закрепившись здесь, можно было рассчитывать на образование мощного советского района.

Он взял этот город 4 октября 1930 года. А через три дня объявил об образовании советского правительства провинции Цзянси, во главе которого поставил одного из своих людей. Захватив Цзиань, Красная армия изъяла у горожан восемь миллионов мексиканских долларов и много золота¹. Казалось, перед армией 1-го фронта открывались прекрасные перспективы. Но жизнь оказалась сложнее. И не только для Мао, но и для его начальников из ЦК.

Осенью 1930 года Ли Лисаню и его единомышленникам пришлось столкнуться с большими проблемами. Резкое недовольство их авантюристической политикой высказал Коминтерн. То, что китайский ЦК «перегибает палку», интерпретируя указания Москвы гораздо левее, чем требовалось, работники ИККИ начали подозревать уже в мае 1930 года, вскоре после бесед с прибывшим в Москву Чжоу Эньлаем. Однако сомнения оставались сомнениями: сотрудники коминтерновского аппарата сами были достаточно левацки настроенными и разобраться в нюансах левизны смогли не сразу. Конечно, в Москву поступали донесения шанхайского Дальбюро с критикой Ли Лисаня и других китайских руководителей, но четкой картины в ИККИ все же не складывалось. Правда, 23 июля Москва направила в ЦК КПК телеграмму, «категорически» возражая против организации «в настоящих условиях» восстаний в крупных городах². Но на ультралевацкое постановление китайского Политбюро «О новом революционном подъеме и победе первоначально в одной или нескольких провинциях», полученное на следующий день, никак не отреагировало. 29 июля с подачи Политсекретариата ИККИ Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило резолюцию, в которой не содержалось прямой критики лилисаневского руководства. Просто отмечалось, что «при анализе данной стадии борьбы нужно исходить из того, что пока мы не имеем общекитайской обьективно-революционной ситуации». При этом саму идею «овладения одним или несколькими промышленными и административными центрами» Москва в принципе не отвергала. Она лишь ставила ее в зависимость от укрепления Красной армии³.

Поражения китайских коммунистов в конце июля — начале сентября, разумеется, резко изменили обстановку. Неудачников Сталин не любил и не прощал. К тому же как раз в то время ему стали известны некоторые заявления Ли Лисаня по поводу мировой революции, которые шли вразрез с его собственной концепцией построения социализма в одной стране. Дело в том, что в начале августа опьяненный известием о взятии Чанши Ли Лисань выступил с призывами напрямую вовлечь СССР в революционные события в Китае. Его расчет был прост: спровоцировать мировую войну, в которой, по его убеждению, Советский Союз неминуемо должен был одержать победу. В результате, полагал он, именно китайская революция явилась бы бикфордовым шнуром «великой мировой революции». Сталин узнал и о том, что Ли позволял себе в узких партийных кругах ругать Коминтерн, противопоставляя верность Москве верности китайской революции, а также заявлять, что «после взятия Ханькоу можно будет иначе говорить с Коминтерном».

Для Сталина все это звучало как троцкизм, и он отдал грозное приказание Ли Лисаню «незамедля [так в тексте] отправиться сюда [то есть в Москву]»⁴. В конце сентября 1930 года по требованию ИККИ в Шанхае в глубоком подполье состоялся расширенный пленум ЦК КПК для того, чтобы «открытой коллективной самокритикой исправить свои ошибки». Руководили пленумом прибывшие в Китай из Москвы Цюй Цюбо и Чжоу Эньлай, а также представитель шанхайского Дальбюро немецкий коммунист Герхард Эйслер (клички — Робертс и Роберт). С заданием разоблачить лилисаневскую платформу, однако, пленум не справился: авторитет Ли Лисаня в партии был настолько силен, что ни Цюй, ни Чжоу, ни даже Эйслер, который буквально ненавидел «товарища Ли», ничего не могли поделать. Пленум заслушал «беспощадную» самокритику Ли Лисаня, но оставил его членом Политбюро. Ли вывели только из состава Постоянного комитета Политбюро, который вообще был реорганизован: в него вошли всего три человека — Сян Чжунфа, Цюй Цюбо и Чжоу Эньлай. В заключение пленум признал лишь «частичные тактические и организационные ошибки» Политбюро в проведении линии Коминтерна⁵.

Тут уж Сталин потерял всякое терпение. В Китай был срочно направлен заведующий Дальневосточной секцией Восточного лендерсекретариата ^[51] ИККИ Павел Миф, считавшийся в то время в Политбюро ЦК ВКП(б) крупнейшим знатоком Китая.

Это был человек волевой и жестокий, прошедший суровую школу Гражданской войны на Украине и ставший китаеведом по разнарядке партии. Звали его на самом деле Михаил Александрович Фортус. Псевдоним Миф, под которым он был известен в партийных кругах, был составлен из аббревиатуры имени и фамилии. В 1930 году ему было всего двадцать девять лет, но он уже снискал себе известность как в Коминтерне, так и в рядах КПК. С ноября 1925 года Миф работал в Университете трудящихся Китая им. Сунь Ятсена в Москве проректором по хозяйственной части и в 1926–1927 годах, в период острейшей борьбы с троцкизмом, возглавлял университетскую фракцию сталинистов. Яростно атаковал он тогдашнего ректора УТК Карла Радека и его сторонников, за что в апреле 1927 года снискал благосклонность Сталина: сняв Радека, вождь сделал его новым ректором УТК, в сентябре 1928 года переименованного в Коммунистический университет трудящихся Китая (КУТК). А менее через год назначил заведующим Дальневосточной секцией Восточного лендерсекретариата ИККИ. Бурный карьерный рост вскружил голову Мифу: по отзывам современников, «главный коминтерновский китаевед» вел себя как высокомерный, властный и самоуверенный чиновник. «Это был очень властолюбивый человек… в полной мере овладевший сталинским искусством стратегии, — вспоминает Чжан Готао. — Его не интересовали средства достижения цели, он умел приспосабливаться к действительности»⁶.

Страница