Дэн Сяопин - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панцов cтр.№ 129

На том же пленуме Ху Яобан и Чжао Цзыян стали членами Постоянного комитета. Кроме того, был восстановлен Секретариат ЦК компартии в составе одиннадцати человек (секретарем по сельскому хозяйству стал Вань Ли) и вновь учреждена должность Генерального секретаря, та самая, которую до августа 1966 года занимал Дэн Сяопин. Новым генсеком стал Ху Яобан. Пленум принял также историческое решение реабилитировать Лю Шаоци³².

Вопрос о Лю был, понятно, напрямую связан как с оценкой «культурной революции», так и самого Мао Цзэдуна. К тому времени, по неполным данным, свидетельства о реабилитации получили уже 2 миллиона 900 тысяч жертв политических репрессий (имеются в виду только те, на кого в свое время было заведено уголовное дело)³³. Но Лю оставался пока «персоной нон грата». Даже в важной речи, посвященной тридцатилетию КНР, с которой от имени ЦК, Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей и Госсовета 29 сентября 1979 года выступил маршал Е Цзяньин, о Лю Шаоци ничего хорошего не говорилось. Правда, не было сказано и плохого, что тоже весьма показательно. Кроме того, впервые вина за ошибки в борьбе против «правых» в 1957 году, «большой скачок» и «культурную революцию» возлагалась не на «антипартийные элементы» типа Линь Бяо или «группы четырех», а на все руководство партии, в том числе по существу и на Председателя Мао³⁴. Отсюда до реабилитации Лю Шаоци и презентации новой концепции истории Компартии Китая после образования КНР оставалось совсем немного.

Сразу после выступления маршала Дэн организовал небольшую группу в составе двадцати человек во главе с Ху Яобаном, Ху Цяому и Дэн Лицюнем, которая занялась подготовкой новой официальной концепции истории партии за последние 30 лет, так называемого «Решения по некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР». В ноябре же после обсуждения соответствующих материалов с Чэнь Юнем, вдовой Чжоу Эньлая Дэн Инчао и Ху Яобаном он принял решение по делу Лю Шаоци³⁵. И о ближайшей реабилитации «каппутиста № 1» сообщил партийным работникам за месяц до 5-го пленума, в середине января 1980 года. Тогда же рассказал и о подготовке «Решения»³⁶. Но чтобы никто не надеялся на либеральное толкование прошлого, от имени ЦК партии предложил удалить из Конституции указание на то, что граждане имеют право «свободно высказываться, полностью выражать свои мысли, широко участвовать в дискуссиях и вывешивать дацзыбао»³⁷. В следующем месяце 5-й пленум ЦК полностью поддержал его, после чего в сентябре 3-я сессия Всекитайского собрания народных представителей пятого созыва исправила Конституцию: «В целях полного развития демократии»³⁸.

Между тем вдова Лю, Ван Гуанмэй, выпущенная из тюрьмы только после 3-го пленума, получила прах любимого мужа. 17 мая 1980 года в Пекине состоялась церемония в память о «великом пролетарском революционере». Дэн сам произнес траурную речь. А потом, пожимая руки Ван Гуанмэй, с большим значением сказал: «Это хорошее дело! Это победа!»³⁹ Дирекция Музея китайской революции попросила Ван Гуанмэй отдать им прах Лю на хранение. Возможно, хотела выставить его в качестве экспоната, но та не согласилась: она выполнила завещание мужа, предав его прах волнам Желтого моря. (Лю неоднократно говорил ей и детям, что хотел бы последовать примеру Энгельса, прах которого был захоронен в море: «Море соединяется с пятью океанами, поэтому я буду видеть торжество коммунизма во всем мире»⁴⁰.)

В изменившейся политической ситуации Дэн смог публично высказаться и по вопросу о семейном подряде. Принимая 3 мая 1980 года президента Гвинеи Секу Туре, он обратил внимание гостя на то, что «в последние один-два года мы стали подчеркивать для деревни необходимость исходить из конкретных условий и усиливать систему производственной ответственности производственных групп и отдельных крестьянских дворов. Это дало заметные результаты и помогло увеличить производство в несколько раз»⁴¹. А 31 мая он особо похвалил крестьян аньхойских уездов Фэйси и Фэнъян, перешедших на семейный подряд. «Некоторые товарищи опасаются, — сказал он Ху Цяому и Дэн Лицюню, — не может ли такая практика подорвать коллективное хозяйство. На мой взгляд, такие опасения излишни… Там, где практикуется система закрепления производственных заданий за дворами, основной хозяйственной единицей по-прежнему остается производственная бригада… Гвоздь всего в развитии производительных сил»⁴².

Речи Дэна не были опубликованы в то время, но стали известны широкому кругу ганьбу практически сразу по внутрипартийным каналам. И это колоссальным образом стимулировало распространение семейного подряда. Местные чиновники, боясь оказаться в глазах начальства своевольными, восприняли слова вождя как «руководство к действию». Землю стали делить повсеместно, как говорят в Китае, «одним ударом ножа»: по числу членов семьи, от 13 до 30 соток на человека в зависимости от качества участка. И в результате к концу 1981 года на различные формы семейного подряда перешло почти 98 процентов производственных бригад. А через полгода их число приблизилось уже к 100 процентам. В июне 1982 года по методу «полного подряда» работало уже 67 процентов общего числа бригад вместо 5 процентов в декабре 1980-го. С 1978 по 1982 год доходы крестьян в целом возросли в два раза⁴³.

Между тем некоторые ученые-экономисты начали уже обосновывать мысль о том, что в Китае следует вести дело к понижению «достигнутого ранее уровня обобществления производства до фактического состояния производительных сил»⁴⁴. То есть стали предлагать вернуться от «народных коммун» и бригад с их коллективной собственностью уже не к подряду, а к «новодемократической» модели многоукладной экономики, основанной на единоличном крестьянском хозяйстве. При этом призывали руководство компартии обратить внимание на исторический опыт построения социализма в СССР и других социалистических странах, настаивая на необходимости переосмысления ленинской концепции новой экономической политики.

Еще в июле 1979 года один из наиболее либерально мыслящих философов и экономистов, вице-президент Академии общественных наук, Юй Гуанъюань, близкий и к Дэну, и к Ху Яобану, организовал при своей академии специальный Институт марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна. Семьдесят его сотрудников стали всерьез изучать югославский и венгерский опыты строительства социализма и еврокоммунизм, но главное внимание уделять большевистскому нэпу, причем в первую очередь — работам Николая Ивановича Бухарина, наиболее крупного его теоретика. И то, что Бухарин был репрессирован Сталиным, их ничуть не смущало. Наоборот, только добавляло интереса к его трудам, да и к самой личности. Пережившая «культурную революцию» интеллигенция ненавидела любой террор, сталинский в том числе.

Интерес к «любимцу всей [большевистской] партии» (так звал Бухарина Ленин) подогрело присутствие заместителя Юй Гуанъюаня, известного историка и экономиста Су Шаочжи, бывшего редактора теоретического отдела «Жэньминь жибао», на международной конференции о Бухарине, организованной Институтом Грамши в Италии на деньги итальянской компартии. Су был просто ошеломлен тем, что услышал в Риме от западных и восточноевропейских ученых ^[98]. И, вернувшись, доложил руководству, каким, оказывается, потрясающим теоретиком был Бухарин⁴⁵. (Заметим, что Бухарин в то время все еще официально считался в Китае «правым уклонистом» и «врагом народа» — в соответствии со сталинской концепцией истории КПСС.) Рассказ Су вызвал живейшую реакцию. Юй Гуанъюань тут же решил посвятить Бухарину Всекитайский научный симпозиум. Подготовка заняла полгода, но в конце концов в сентябре 1980-го форум созвали в одной из гостиниц на окраине Пекина. Собралось около шестидесяти специалистов по общественным наукам, которые вплоть до декабря обсуждали теорию нэпа, пытаясь понять, почему новая экономическая политика не была полномасштабно реализована в СССР и насколько применима она к Китаю. В конце заседаний по предложению Юй Гуанъюаня избрали Всекитайский научный совет по изучению работ Бухарина во главе с Су Шаочжи. В него вошли 30 обществоведов, знавших иностранные языки, в том числе воспитанница Ивановского интердетдома Линь Ин, дочь одного из китайских работников Коминтерна, прошедшего сталинские лагеря⁴⁶. Эта женщина стала известна в интеллигентских кругах за год до того, когда вместе с заместителем директора Института СССР и Восточной Европы Чжао Сюнь перевела «К суду истории» Роя Медведева. Линь Ин избрали одним из заместителей Су Шаочжи. По решению Ху Яобана совет занял весь верхний этаж Пекинской партийной школы.