"Все объекты разбомбили мы дотла!" Летчик-бомбардировщик вспоминает - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Осипов cтр.№ 56

Немедленно взлетели двумя группами из девяти и трех самолетов и нанесли удар по скоплению танков и автомашин северо-западнее Нижне-Чирской у МТФ и в самой станице, уничтожив четыре танка, двенадцать автомашин, два бензовоза и много немецких солдат и офицеров ^[105].

— Ну как, подготовились? — смеялся старший техник эскадрильи Белов, когда, зарулив на стоянку, я вышел из самолета.

— Все равно надо готовиться, — ответил я ему.

— Если будем готовиться так, как сегодня, то много самолетов мы не подготовим.

После этого вылета в последующие дни нам боевых задач не ставили, и следующие два дня мы тщательно подготовили летный состав и самолеты к боевым действиям в предстоящем наступлении.

Очень тщательно с высоким мастерством подготавливал самолеты к боевым вылетам и восстанавливал повреждения, полученные в боях, авиационный механик младший воентехник Сергей Нефедович Просолов. За безотказное обеспечение нескольких сот боевых вылетов он был награжден двумя боевыми орденами. После службы в армии он до 1965 года работал мастером производственного обучения, а сейчас на заслуженном отдыхе, живет в Москве.

В наступлении на Среднем Дону перед нашим полком были поставлены задачи участвовать в непосредственной авиационной подготовке прорыва, а затем уничтожать резервы и самолеты противника на аэродромах, а также наносить удары по железнодорожным эшелонам противника. Но боевой готовности с нас не сняли, и весь летный состав с утра до вечера дежурил в землянке.

Летчики, штурманы, радисты и стрелки сидели и лежали на нарах, дремали, читали газеты и книги. Те, кто не спал и не читал, собрались у железной печки.

Ближе всех к печке сидел Черкасов и задумчиво смотрел немигающими глазами на раскаленные угли. Обращаю внимание, что он, как всегда, спокоен, сидит прямо и гордо, не скрывая своего превосходства над окружающими. За ним склонился над истрепанной записной книжкой Рябов, проверяя, все ли сделал по своим адъютантским обязанностям за начальника штаба эскадрильи. Отчаянно храбрый штурман Рябов участвует почти в каждом боевом вылете. То с одним, то с другим летчиком. На другой стороне, оперевшись на деревянную стойку, сидит Рудь. У него фигура вытянувшегося подростка, задорный голос и приятная открытая, как у девушки, улыбка. Немного в стороне курит Черепнов. Его злое, напряженное лицо как будто застыло в вечной ненависти. Вокруг него на нарах лежат члены его экипажа.

У узкого окна под потолком стоит Гладков. Всегда сосредоточенный, он смотрит в окно сквозь волны свистящего под ветром снега на самолет Чижикова, на котором техники меняют мотор. «Успеют или не успеют они поставить новый мотор к завтрашнему дню?» — думает Гладков.

Завтра должно начаться наступление наших войск на Среднем Дону. Боевая задача летному составу на первый день наступления поставлена, боевой порядок определен, каждый экипаж и самолет подготовлены. Надо только точно нанести бомбовый удар по заданным целям. Но Гладков знает, что успешное выполнение боевой задачи будет зависеть не только от него и подготовки экипажей, иначе не было бы возвращений, невыполнения боевых задач и тяжелых потерь бомбардировщиков и экипажей от огня зенитной артиллерии и истребителей.

Рядом с Гладковым, прислонившись к стене, сидит летчик Муратов. Обычно энергичный, беспокойный и активный, сейчас он глубоко задумался.

— О чем задумался, Муратов? — спросил Гладков.

— Думаю, что каждый наш успешный боевой вылет состоит из неожиданностей, странных загадок и затаенных действий.

— Точно! — поддержал Муратова Рудь. — Летишь на задание, обещанных истребителей нет. Цель находится не там, где указывалось, зенитки, которых не ждали, лупят по самолетам вовсю. Вот тут и начинаются загадки и неожиданности.

— Не преувеличивай, Рудь. Это не всегда так, — возразил Гладков.

— Меня восхищяют летчики и командиры, которым кажется, что перед боевым вылетом они знают все, что будут делать, а я перед каждым вылетом на боевое задание мучаюсь в догадках, — заметил Муратов.

— Мучаться бесполезно. На войне много зависит от везения. Его-то нам и надо добиваться всеми способами! — воскликнул Рудь.

— Не везение, а хорошая подготовка к боевому полету и тактика. Надо весь полет держать уши топориком, искать противника и бить немцев, а не бояться их, — возразил Гладков.

— Да, драться с фашистами надо с беззаветной храбростью, а у нас летчиков иногда обвиняют в якобы ненужной лихости, а лихость — это крик русской души, — поддержал Гладкова Рудя.

— Я не уважаю только героизм, который как маску надевают перед вылетом на врага, — сказал Рябов.

— А что поделаешь? — обратился к Рябову Черкасов. — Все мы немного боимся, но волей подавляем страх и свое собственное маленькое малодушие, делаем наше дело да еще пример показываем.

16 декабря, в день начала наступления наших войск на Среднем Дону, с утра стоял туман, а потом низкая облачность. Поэтому полк в авиационной подготовке прорыва не участвовал.

Весь летный состав, настроенный на боевые действия, рвался в бой, чтобы помочь своим наступающим войскам, однако, вынужденные из-за погоды бездействовать, с тоской и ненавистью все смотрели на туманную мглу.

— В полной готовности и в полной бездеятельности, — повторял Гладков.

Особенно мучился бездеятельностью летчик Рудь. В эти туманные дни, когда на стоянке трудно было различить даже соседний самолет, гул летящего над аэродромом выше тумана самолета захватывал душу Рудя желанием лететь, бомбить, невыразимой тоской по воздуху, полету, действию.

В полдень из дивизии была получена метеоинформация о том, что южнее Дона шесть-семь баллов облачности высотой пятьсот метров.

Я предложил командиру полка спросить разрешение у дивизии на нанесение в этих условиях бомбардировочного удара по самолетам противника на аэродроме Тацинская, чтобы не пропадал боевой настрой летного состава.

Саломаха позвонил командиру дивизии. Тот долго не отвечал. Наконец, через два часа разрешение было получено.

Командир дивизии приказал боевой порядок полка из двух эскадрилий возглавить мне и, лично инструктируя меня по телефону, строго-настрого потребовал возвращаться на аэродром в случае, если облачность будет ниже двухсот метров.

Подготовка летного состава не заняла много времени, так как по этому аэродрому противника мы действовали уже не первый раз. Через полчаса полк взлетел, и мы взяли курс на Тацинскую. Чем ближе мы подлетали к Дону, тем ниже прижимали нас облака к земле.

Перед пролетом устья Хопра я подумывал уже о том, чтобы возвращаться, но за Доном нижний край облаков поднялся до трехсот метров, облачность разорвалась, и я уверенно повел полк на цель. Дальше по маршруту облачность становилась все реже. Но бомбить с высоты триста метров из-под облаков было нельзя из-за опасности подорваться на собственных бомбах. Поэтому я увел боевой порядок полка за редкие облака. Удача сопутствовала нам. В большом разрыве облаков перед нами открылся аэродром Тацинская, на котором находилось много самолетов.