Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции - читать онлайн книгу. Автор: Борис Носик cтр.№ 45

Любовные переживания, связанные с обольстительной Ольгой, отражены и в стихах Всеволода Рождественского (они появились в берлинской «Жар-Птице» рядом с упомянутым уже очерком Толстого о Сергее Судейкине):

Вечная его соперница, обольстительная Оленька, в стихах Михаила Кузмина появляется многократно. Напомню лишь строки из последней его книги стихов «Форель разбивает лед»:

Голым Олиным телом и ее именем бредит безнадежно влюбленный Велемир Хлебников:

И конечно, герой любовной трагедии, кавалергард Всеволод Князев:

Полагают, что и знаменитые блоковские «ресторанные» стихи, они тоже о ней, об Оленьке Глебовой:

Тридцать лет спустя Оленька стала героиней (как верно отметила Надежда Мандельштам) знаменитой ахматовской «Поэмы без героя»:

Там еще много-много об Ольге, а вообще, можно было бы составить целую антологию русских стихов, посвященных «петербургской кукле», маленькой актрисе и художнице Ольге Глебовой-Судейкиной, но мы еще вернемся к ее беспримерной славе, пока же на очереди ее брак, ее молодой муж, их медовый месяц.

Молодые супруги были счастливы и неразлучны, что передают слова влюбленной Ольги: «Мне казалось, что я могла бы десять лет кряду просидеть в одном кресле с Сергеем».

Ну, а художник, влюбленный в Ольгу и в театр, получил в полное владение «куклу-актерку» и забавлялся без устали. Он проектировал одежду для куколки-жены, одевал, полураздевал и раздевал ее по своему вкусу, воспитывал ее, стараясь перевести ее василеостровское и училищное манерничанье хотя бы в «маньеризм», да и ее сексуальные пристрастия в более широкое русло тогдашней богемной вседозволенности. Она часто появлялась теперь в скроенных мужем простеньких и оригинальных платьицах, наскоро сколотых им же английскими булавками, и возбуждала интерес и зависть профессиональных портних. Она оказалась идеальной манекенщицей. Судейкин писал ее портреты. Он ввел ее в круг самой изысканной и утонченной богемы. Лишившись театра Комиссаржевской, она играла (и танцевала, и пела) на очень престижных и элитных (хоть и тесноватых) площадках (скажем, на «Башне» у Вячеслава Иванова), она декламировала стихи, делала кукол, а позднее изготовляла скульптурные фигурки (на темы своих ролей) для фарфорового завода, что-то переводила: она была всесторонне одарена.

Это были годы, когда самому Сергею Судейкину удавалось осуществлять многие свои заветные идеи и планы. Весной 1907 года открылась выставка друзей-единомышленников Судейкина «Голубая роза» (он вложил труд в ее организацию). Историки искусства считают, что выставка эта внесла серьезный вклад в развитие русской живописи. Хотя новое объединение недолго существовало, названием этим и впредь называли вполне определенное направление в искусстве. В нем чувствовались заметное влияние недавно скончавшегося В. Борисова-Мусатова, сильное влияние М. Врубеля, явные отзвуки французских открытий. Вот как писал об этом художественный критик Максим Ненарокомов:

«Художники молодого объединения „Голубая роза“ — М. Сарьян, П. Кузнецов, Н. Сапунов, С. Судейкин, Н. Крымов и А. Матвеев — совершили поистине революционное деяние. В их искусстве сошлись до той поры, казалось бы, несовместимые величины: западная живописная система Матисса, Гогена, Боннара, яркость и декоративность восточного искусства, неспешный ритм восточной философии, высокая мистика русской иконы и лубочный ярмарочный примитив. На стыке трех цивилизаций рождалось новое уникальное синтетическое мировосприятие… „Голубая роза“ одарила русских художников новым мировоззрением…».

В большинстве своем художники «Голубой розы» тяготели к сказочности, фантастике, разнообразной символике, но были и работы, отмеченные тягой к примитивизму. Сергей Судейкин выставил одиннадцать произведений — эскизы фресок, темпера, пастель, масло. Самым большим из выставленных им полотен была «Венеция»: загадочная бездонность воды и неба, полулежащие и при этом словно бы парящие женщины, изысканные плавные закругления… Как отмечают искусствоведы, в этом полотне Судейкин следует традициям Врубеля и Борисова-Мусатова, «открывшим движение к декоративному монументализму в русской живописи».

Вскоре после «Голубой розы» Судейкин участвовал в новой выставке, уже вместе с Ларионовым, Якуловым, Лентуловым и Бурлюками. В эти годы Судейкин переживает увлечение натюрмортами, в колорите которых также отмечают некую мистическую «обманность» и загадочность.

В 1909 году, выйдя из училища, Судейкин поступает в Академию, сближается с Бенуа, а еще чуть позднее становится членом «Мира искусства». Все заметнее пристрастие Судейкина к мирискусному галантному искусству, к «маркизам» и пасторалям, все заметнее влияние Ватто и Сомова. Очень интенсивно работает Судейкин и в театре (снова с Мейерхольдом). Вдобавок он оформляет книги М. Кузмина, с которым поддерживает дружеские отношения.

Ни декорации Судейкина (к «Цезарю и Клеопатре» и к «Весеннему безумию» Дымова), ни иллюстрации к «Курантам любви» Кузмина, ни его картины «Балетный апофеоз» и «Карусель» не проходят незамеченными. О Судейкине пишут в журналах С. Маковский и А. Бенуа. Последний отмечает «подлинность» таинственного судейкинского мира сновидений: «Мир снов, который подносит Судейкин, еще не оценен по достоинству, ибо это подлинный мир, а не головная выдумка… Его картины — какие-то дымы от зажженных курильниц с таинственными ароматами, это галлюцинации гашиша и эфира, убедительность несуществующего и неосуществимого…».