Софья Толстая | Нина Никитина | страница 51 | LoveRead.ec

Софья захватила с собой в Москву рукопись «Холстомера» для набора и постоянно торопила мужа закончить работу над повестью «Смерть Ивана Ильича», предназначенной ею для последнего, двенадцатого тома собрания сочинений. Наконец, он склонился к тому, чтобы подправить повесть. Быстро пробежав несколько отрывков из «Холстомера», Софья воскликнула с восхищением: «Очень хорошо! Вот пишет‑то, точно это нам». Ей хотелось, чтобы Лёвочка побольше «пачкал» пальцы чернилами, когда трудился над этим сочинением, а не над текстами для «Посредника», такими как «Ильяс», «Где любовь, там и Бог», «Два брата и золото». Ее раздражало, когда муж занимался чем‑то другим, а не писательством, например, когда шил ботинки на толстых подошвах для Афанасия Фета, за что получил «свидетельство» о «полной целесообразности работы».

У Софьи было забот по горло. Надо было снова поподробнее расспросить Анну Григорьевну обо всех тонкостях подписки на издание, чтобы оно расходилось быстрее. Она не забыла о том, как сочинение мужа, изданное Вольфом, не могло разойтись аж за двадцать лет. А другое Лёвочкино издание 1873 года, вышедшее в восьми томах, тиражом 3600 экземпляров по цене 12 рублей за экземпляр, продавалось крайне туго, так как не было распространителей и толковых книгопродавцов. Поэтому приходилось довольствоваться только теми заказами, которые поступали от очень крупных торговцев за наличный расчет. В общем, ей не хотелось дважды входить в одну и ту же реку. Софья очень ответственно относилась к своему издательскому делу, видя в нем единственно достойный источник существования своей огромной семьи. Она не могла позволить себе широким жестом безвозмездно раздавать то, что принадлежало ей и детям, не была намерена кормить дармоедов, наживавшихся на Лёвочкином труде.

В октябре 1885 года вышли в свет пятый, шестой, седьмой и восьмой тома полного собрания сочинений Толстого. Это было только первое издание, выпускаемое ею. То ли еще будет! В ноябре увидели свет уже третий и четвертый тома. Как же она была благодарна Анне Григорьевне Достоевской за ее мудрый и практичный совет о выпуске томов вне зависимости от их очередности! Но возникли проблемы с последним, двенадцатым томом, притом очень серьезные, и Софья снова отправилась в столицу, чтобы расставить все точки над «i». Перед поездкой она успела дать объявление в газете о выпуске полного собрания сочинений мужа.

Поездка оказалась слишком трудной. Ведь ей пришлось выполнить сразу несколько поручений мужа, например, нанести визит начальнику Штаба, генералу Обручеву, чтобы попросить его о смягчении наказания А. П. Залюбовскому, который отказался от военной службы, и как она полагала, не без влияния пацифистских взглядов своего мужа. Лёвочка очень переживал за судьбу этого молодого человека и просил Софью сделать все возможное для его спасения, то есть узнать у Кузминского, который в это время находился в должности председателя Петербургского окружного суда, к кому можно обратиться с этой просьбой. Что и говорить, муж умел загрузить жену своими заботами.

Особенных напряжений от нее потребовал заключительный, двенадцатый том, который долгое время оставался не- сформированным. Духовные сочинения мужа Софья передала в Московский духовный цензурный комитет, члены которого сочли сентенции Толстого чрезвычайно дерзкими. Кроме того, ей приходилось ждать, когда же наконец Лёвочка завершит работу над повестью «Смерть Ивана Ильича». Софья даже не догадывалась о скрытых смыслах этого произведения, о намеках на их совместную жизнь. Поэтому она искренне обрадовалась, когда муж преподнес ей это сочинение в подарок на день рождения, 17 сентября, сказав при этом, что это очень скромный презент.

Казалось, ей удалось невозможное: опубликовать в двенадцатом томе, вышедшем в апреле 1886 года, не только новые сочинения мужа, но и фрагменты трактата «Так что же нам делать?», появившегося под заглавием «Мысли о переписи», в котором Лёвочкина тенденциозность была несколько смягчена филантропическим смирением. Во имя этого она штурмовала всяческие преграды. Благодаря ее усилиям Московский духовный цензурный комитет все‑таки рассмотрел корректурные листы «Исповеди», трактата «В чем моя вера?».

Софья Толстая