Иосиф Григулевич. Разведчик, "которому повезло" - читать онлайн книгу. Автор: Нил Никандров cтр.№ 30

Рутина жизни семейства Араухо вызывала у Лауры отторжение. Хотелось совершенно иной — самостоятельной судьбы. Возможность вырваться из «сонного оцепенения» представилась Лауре в облике невысокого симпатичного парня по имени Хосе. Веселый прищур его глаз не исчезал даже тогда, когда он говорил о делах серьезных. Их отношения быстро переросли рамки сугубо конспиративных. Взаимное притяжение было столь велико, что Иосиф нарушил — впервые! — золотое правило: не смешивать личную и нелегальную жизнь. Разве имели отношение к операции «Утка» те часы, которые провели они за столиком в кафе «Такуба»? Или на ярко расписанной лодке, скользящей по зеленой воде одного из каналов Сочимилко? Или в кинотеатре неподалеку от площади Санто-Доминго? А ведь совсем недавно «Фелипе», давая характеристику тому или иному члену «группы Сикейроса», отмечал как достоинство: «Женщинам увлечь себя не дает. Как бы далеко ни зашли отношения, во имя интересов дела готов без сожаления поставить на них точку».

Встреча с Лаурой была важнейшим событием в жизни Иосифа. В напряженные дни по подготовке операции он сумел понять, что Лаура — его судьба, его будущая верная спутница в беде и радости. Их удивительное соответствие друг другу отметил Эйтингон, сказавший однажды Иосифу:

«С вас только семейный портрет рисовать, вы как голубки на одной ветке. Повезло тебе, брат. Разведчику необходимо иметь прочный тыл. Мексиканки — верные жены. Она не подведет. Всегда прикроет, отстреливаясь до последнего патрона».

Иосиф рассмеялся:

«Надеюсь, до этого не дойдет. Патроны нам пригодятся в Койоакане. Но ты прав в главном. С Лаурой у нас серьезные отношения».

Иосиф и Лаура заключили гражданский брак весной 1940 года. В семье Араухо никто, даже мать, об этом не знали. Лаура умела принимать самостоятельные решения.

Эйтингон завидовал. У него была семья в Москве. И у него же был в самом разгаре затяжной роман с Каридад Меркадер ^[24], женщиной в критическом возрасте, с трудным характером, страстной, крайне нерасчетливой в любви и поступках. Их отношения начались в Мадриде, в годы гражданской войны. Импульсивность и пылкость Каридад нередко заставляли ее пренебрегать элементарной осторожностью, и это тревожило Эйтингона. Но порвать с Каридад «Том» не мог, потому что это вызвало бы непредсказуемую реакцию женщины, сын которой оставался «запасным вариантом» операции «Утка».

Вместе Иосиф и Лаура прожили почти пятьдесят лет, и каких! Им пришлось пережить продолжительное преследование ФБР, двухгодичную разлуку, облавы «Сексьон Эспесиаль» в Буэнос-Айресе, смерть от врожденного порока сердца шестимесячного сына в Рио-де-Жанейро, разведывательную эпопею в Италии в самый разгар «холодной войны», «жизнь с нуля» в 50—60-е годы в Москве, злобную травлю первых лет «перестройки». Они преодолели эти тяжкие испытания рядом…

В подробной хронологии жизни Сикейроса, составленной Анхеликой Ареналь, женой художника, и названной «Человеческая и профессиональная биография», наиболее лаконично освещен 1940 год: «Художник принимает участие в политической борьбе против Троцкого. Его преследуют, арестовывают и заключают в тюрьму Федерального округа. Оправданный в законном порядке, оказавшись на свободе, он вынужден выехать за границу». В этих четких безапелляционных фразах чувствуется правка Сикейроса, его твердая рука, раз и навсегда определенная интерпретация тех событий. Покушение на жизнь основателя Четвертого интернационала подается художником как «участие в политической борьбе». Потом, много лет спустя, работая над своими воспоминаниями, художник ни на йоту не отступит от этой формулировки.

* * *

«Caballo» — «Конь» — называли Сикейроса друзья, и в этом прозвище было искреннее восхищение человеком, который жил по своим собственным законам. Удлиненное лицо, беспорядочная копна волос, горящий взгляд гения и политического фанатика, нервные ноздри своеобразной лепки, — он действительно был чем-то похож на гордого арабского скакуна. Для латиноамериканцев понятие caballo имеет особое значение. В популярной азартной игре главной козырной карте всегда соответствовал символ коня. Во многих странах Латинской Америки о решительном, мужественном, презирающем опасность человеке говорят:

«Es un caballo».

«Фелипе» использовал прозвище «Конь» в качестве оперативного псевдонима Сикейроса.

Когда приготовления к штурму «крепости» были завершены, Эйтингон, взвесив все «за» и «против», дал добро на ее проведение. Подгоняли сроки, поставленные Москвой.

«Ну что ж, — сказал он Иосифу, — надеюсь, все пройдет без сучка без задоринки. Иначе нам не сносить головы. Итак, делаем ход “Конем”»…

* * *

Боевики были разбиты на три группы и начали концентрироваться в различных точках Койоакана за несколько часов до атаки. Одну из групп возглавлял Леопольдо Ареналь, вторую — «Марио», третью, с которой был «Фелипе», — Сикейрос. К полуночи отряд художника сосредоточился на конспиративной квартире, которая находилась на улице Республика Куба. Среди боевиков особенно выделялся Антонио Пухоль: индейские черты лица, толстые губы, приплюснутый нос. С начала 30-х годов он входил в «художественные бригады» Сикейроса, разделяя его идеи о «коллективном творческом труде». Свой талант он фактически растворил в росписях, которые подписывались именем «учителя». Преданность Пухоля не могла не нравиться Давиду Альфаро, и он называл его «любимым учеником». Антонио не сомневался в необходимости «ликвидации» Троцкого и беспрекословно выполнял поручения Сикейроса по рекрутированию боевиков, приобретению оружия и воинских и полицейских униформ.

Пухоль доставил на квартиру чемодан и тюки со всем необходимым для «карнавала», как под общий хохот выразился самый молодой член группы Нестор Санчес. Несмотря на свой возраст, он участвовал в войне в Испании и дослужился до капитанского звания. В его храбрости Сикейрос не сомневался и считал ценным приобретением для «группы атаки». Художник на некоторое время отлучился и когда вновь появился перед товарищами, его было не узнать — в армейском плаще, ладно пригнанном мундире майора, хрустящей портупее и лаковых сапогах. Черные усы и затемненные очки придавали ему зловещий вид мексиканского «пистоле-ро». С делано-гордым видом Сикейрос прошелся взад-вперед, вызвав всеобщий смех. Все единодушно решили, что мундир генерала подошел бы ему куда больше.