Кончина СССР. Что это было? - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Несветов cтр.№ 46

Например, у нас была планово-директивная система. Скажем, тысячи заводов были взаимосвязаны между собой на условиях обязательных поставок. И вот объявляется, что надо дать большую свободу предприятиям, и пусть они самостоятельно хозяйничают, самостоятельно устанавливают договорные отношения между собой. Вроде бы хорошо, но так разрушились централизованные поставки еще до того, как были подготовлены условия. Что делают заводы? Они мгновенно разрывают все эти связи между собой и начинают искать, что же здесь им более выгодно… Дисциплина на производстве по поводу смежных предприятий и поставкам отошла на последний план, стали разрываться межхозяйственные связи. В результате произошло падение производства – и промышленнного, и сельскохозяйственного.

И тут же начинается интенсивное, вы помните, кооперативное движение. Что делают находчивые директора заводов? Они начинают организовывать у себя на базе основных цехов кооперативы. Руководителями кооперативов становятся жены, сыновья, зятья руководителей и так далее. Они и производили выгодную продукцию. А то, что считалось невыгодным, оставалось в заводском производстве или не производилось: всякие детали, узлы, которые необходимы заводу, скажем в Тамбове или Ташкенте… «А зачем мне делать какие-то узлы для самолета, собираемого в Ташкенте, если это невыгодно?»

Вот такие контрэкономические, контрреформаторские шаги каждый день осуществлялись, разрушая единую централизованную экономику. И к августу 1991 года еще не было коллапса, но фактически как единая директивная система экономика была разрушена. А вместо нее не было образовано какой-нибудь параллельной, смешанной экономики, самоорганизующихся экономических единиц, не было создано новых форм хозяйствования, то есть рыночных отношений. Все дело сводилось только к разрушению, а не к созиданию. Была утеряна управляемость всего колоссального народнохозяйственного комплекса.

Огромной ошибкой Горбачева стало его решение об отставке правительства Николая Рыжкова, ушли крупные специалисты – академики Абалкин, Петраков и другие. Новый премьер Павлов был слабым и нерешительным человеком.

Говоря о решениях, скажу, что это делалось не целенаправленно для разрушения. Каждое из этих решений в отдельности можно воспринимать как позитивное, но в своей совокупности они создали кумулятивный эффект огромной разрушительной силы. И, соединившись вместе в общую цепочку множества хозяйственных решений, они подорвали экономическую систему. Полностью разбалансировали ее.

В отличие от многих Ельцин не был способен к руководству, и я до сих пор удивляюсь, как он стал Первым секретарем огромной Свердловской области. Он ничего не знал об управлении. Аппарат делал за первых лиц все, что угодно… И он растерялся.

Трудно себе представить, чтобы руководители СССР, особенно хозяйственные начальники страны (а ведь среди них тогда еще попадались вполне грамотные, соображающие люди), не понимали того, о чем вы говорите. Они же не могли этого не видеть?

Они понимали, очень многие министры понимали, директора заводов понимали. Но Горбачева и его ближайших советников буквально «занесло». Они мало слушали опытных производственников, даже не советовались с правительством Рыжкова. Да и не умели они использовать знания тех ученых, которые хорошо знали капитализм, рынок, место и роль крупных предприятий, частного сектора, банковского кредитования и т. д.

Усложняла обстановку крикливая деятельность группы депутатов из межрегиональной депутатской группы, которая монополизировала право называться демократами. Пресса вела буквально войну с правительством Рыжкова, усилились нападки справа некоторых кругов влиятельных бонз из партийной бюрократии. Создалась обстановка неуверенности, отсюда противоречивые решения на уровне президента и ЦК КПСС.

Так почему они все-таки не пошли на серьезные реформы, остановившись на всех этих полумерах?

Я знал очень многих министров. Это, конечно, были опытные, знающие люди. Но дело в том, что Горбачев не был последователен, постоянно менял цели, путал политические и экономические реформы, не были определены точные и четкие цели движения. Далее он устранил партийный аппарат от реформ, более того, часто на уровне ЦК КПСС принимались противоречивые решения. Это раздражало хозяйственников. Но действовало традиционное почитание руководства КПСС, ЦК КПСС как последней инстанции. Оно и заставляло хозяйственников, скрипя зубами, выполнять все эти противоречивые директивы. Плюс к тому многих хозяйственных руководителей подкупила идея самостоятельности: они посчитали, что вот теперь все начнут действовать по-настоящему. В результате всего этого после 1987 года необычайно усилился дефицит, товарный голод. Начиная с 1970-х годов и вплоть до 1987 года дефицит в СССР явно отступал и снова возник уже в ходе горбачевской перестройки. Даже хлеб, соль, спички, не говоря уже о мясе и молоке, вдруг оказались дефицитом. Это раздражало все общество. Перестройка выдыхалась. Горбачев перестал восприниматься как большой лидер.

А к реформам на самом деле, если я правильно понимаю, был не готов прежде всего сам Горбачев.

Горбачев, конечно, был готов к ним, поэтому он и начал их, – это делает ему честь. Ошибки возникли в 1987 году, когда к ним были присоединены политические реформы, началась демократизация производства – выборы директоров, начальников цехов и т. д. Это анархия, а не реформы.

Экономическая реформа была заменена волюнтаризмом. Не были определены конкретные механизмы по осуществлению реформы, задачи по этапам, по отраслям, не было контроля, не была создана система. Вот Китай использовал совсем другую модель. Кстати, в те годы Китай был еще позади нас, но он последовательно набирал темпы развития.

Сравнивая с китайской, вы имеете в виду ту реформу, которая была запущена в январе 1992 года молодым правительством России?

Нет, в 1992 году это вообще другая песня. В 1992 году была запущена уже совершенно иная, разрушительная модель реформы, соответствующая концепции «Вашингтонского консенсуса» ^[69], против которой я выступил сразу. И сейчас, спустя десятки лет, ее только ленивый не критикует, а первым критиком этой вашингтонской модели был я, за что меня сразу записали в красно-коричневые. А теперь руководство МВФ (Международного валютного фонда. – Д. Н.), которое первоначально разработало эту модель, открещивается от того же «Вашингтонского консенсуса». Но она полностью была запущена в нашей экономике начиная с января 1992 года.