Тайна озера Кучум - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Топилин cтр.№ 68

— Что такое амун?

Тот криво усмехнулся, наклонил голову, тихо ответил:

— Естественные отходы, испражнения…. Сожрёт тебя медведь и но-болыному сходит…

Из полевой тетради Залихватова:

«Мая 27 года 1904. Поднялись под голец. Обнаружили множественные останки людей погибшей экспедиции. Трупы сильно обезображены, изъедены мелкими грызунами и хищниками. Причину смерти людей пока что установить не удалось. Под гольцом живёт большой медведь, который перетащил останки погибших людей и животных в одно место, в „душник“. Константин Фёдоров стрелял в медведя, ранил. Ситуация критическая».

Это была последняя запись Залихватова.

Чингар прибежал под вечер, уставший, мокрый и голодный. Загбой обрадовался: хоть какая-то счастливая новость. Раз кобель жив, значит, ещё не всё потеряно. Вопреки всем правилам, никогда не ласкать собак, прикоснулся к загривку верного друга рукой, довольно жёстко погладил его, о чём-то негромко проговорил в ухо. Русским не понять, что сейчас творится в охотничьих душах — человека и собаки. Они не пережили столько, сколько Загбой и Чингар, и не так остро дорожат дружбой и любовью. Слишком уж много у них общего: боль, обида, радость удачи, азарт и даже смерть. Об этом знают только они, Загбой и Чигар. А другим знать и не надо.

Следопыт отрезал добрый кусок оленины, дал кобелю и уже по-русски сказал:

— Кушай, ты сеготня заработал. Оттыхай, а нам хоти нато, караулить зверя.

Вечер, солнца не видно. Оно где-то у линии горизонта в непроглядной мгле. Серые краски сгущают сумерки, до полной темноты ещё есть время. Холодно. Жутко холодно! Руки липнут к железу, стынут, просят тепла. С запада тянет ледяной, пронизывающий ветер. Будет снег. Низкие облака утопили в своих объятиях вершины гольцов, скрыли берега озера. Полная видимость составляет около полусотни метров. И при такой дурной погоде эвенк хочет караулить раненого медведя.

Идти в ночь собираются втроём: Загбой, Залихватов и Агафон. Костя останется здесь, у костра, с Чингаром. Впрочем, на таком распределении ролей эвенк не настаивал. Он просто намекнул, что на душнике, надо быть троим, потому что зверь приходит на потаржнину с трёх направлений, в зависимости от погодных условий. Николай тут же вызвался идти. Агафону ничего не оставалось, как быть третьим. Собираясь, Кулак как-то неуверенно предположил, что зверь может в такую непогодь и не прийти. Однако Загбой был уверен:

— Пойтёт, отнако. Ночью точно хоти. Только такой турной пакода и хоти. Он тумает, это его тобыча. Это его том, — покосился на кедровую колку. — Может, и сейчас там.

То, что скоро стемнеет или пойдёт снег, следопыта не пугало совершенно. Какие могут быть причины, если амикана всё равно надо убивать и как можно быстрее? Следопыт знает хорошо, что им надо делать, просчитал свои действия на несколько шагов вперёд. Представляет, что будет, если они застанут зверя там или он придёт потом, ночью, или даже под утро, как это бывает в большинстве случаев. А потому хорошо подготовился к встрече.

Он сядет на восточной тропе, накроется шкурой Учхора. Это наиболее вероятное направление, по которому должен прийти зверь: сегодня ветер дует на восток. А пуганый, тем более раненый медведь будет осторожен, применит все свои уловки, чтобы не попасть под пулю в очередной раз. Он придёт из-под ветра. Свежая шкура животного притупит запах присутствия человека, амикан не будет бояться оленя. Возможно, сразу побежит к Заг-бою, чтобы прогнать конкурента, выдаст себя раньше. Залихва-тов и Агафон сядут на западной тропе, на некотором расстоянии друг от друга. Если медведь выйдет на них, вдвоём добыть его будет легче. Однако это маловероятно. Эвенк уверен, что зверь выйдет на него. И он к встрече подготовится.

А погода дурит. Ветер рвёт ветки сжавшихся кедров, крутит низкие снеговые облака. А вот и белые мухи разом налетели из ниоткуда. Большие, холодные, мокрые. Обрушились на тёплую, талую землю, быстро запорошили молодую зелёную траву на проталинах, одели на приземистые кустарники мохнатые, белые рукавицы, утопили в своих объятиях набухшие почки карликовых берёзок, забугрили комковатой массой колючие стланики. И кажется, что опять наступила зима. Весна сдала свои права взбунтовавшейся, злой стуже. Вокруг стало темно, сыро, промозгло. Как в такую непогодь караулить зверя? Об этом знает только один Загбой. Приказал своим спутникам взять с собой запасные тёплые штаны, куртки, рубахи. Перед выходом из лагеря напоил Николая и Агафона горячим чаем, накормил сырой печенью оленя, чтобы не сморил сон, заставил жевать лохматые отростки маральего корня. Ещё раз проверили снаряжение: ружья, патроны, ножи, топоры. Перед дорогой присели у костра, выкурили по трубочке табаку, молча, как будто проверяя друг друга перед испытанием, посмотрели в глаза каждого и молча, не оглядываясь, пошли в вечернюю темноту. Только следопыт цыкнул на заскулившего Чингара: молчи, не ходи с нами, раз сказали — жди здесь.

Медведя на душнике не было. Может, ушёл от собаки за голец. Или где-то притаился, зализывая раны. Но придёт, обязательно придёт! В этом Загбой был уверен, он очень хорошо знал характер зверя. Иначе и быть не могло. Только вот когда? Через час? Глухой ночью? Или перед рассветом?

Он посадил Залихватова под тремя густыми, низкорослыми кедрами, у самой тропы. Место хорошее, глухое. Ветер дует с запада. Если зверь пойдёт с этой стороны, выстрела не минует. Справа — скалистая гряда. Слева невысокий бугор с курослепом. Ход только один — по тропе между деревьев. Сзади спину будет прикрывать Агафон. Между ними расстояние около двадцати метров. Если медведь как-то учует Николая, обойдёт, подкрадётся сзади, Агафон всё равно увидит амикана. А сам он будет сидеть под плоским камнем, за большой пустотелой колодиной, защищённый от внезапного нападения со спины и боков. Лучше места для засады не найти.

Сам же Загбой пошёл «к себе», через душник, к восточной тропе, по которой, по его расчётам, должен прийти медведь. Нашёл место: на невысокой гривке, под стволами деревьев присел в зарослях рододендронов. За спиной невысокая скалка. Справа внизу большая поляна. Слева каменистый четырёхметровый обрыв. Впереди тропа, по которой должен пойти зверь. Оценивающим взглядом осмотрелся, прикинул расстояние до конца поляны, до деревьев на тропе, до обрыва. Чтобы потом в темноте не ошибиться с выстрелом. Быстро развязал котомку, переоделся в тёплую, сухую одежду, под себя подстелил одну половину шкуры Учхора, второй накрылся, рядом разложил патроны, к стволу кедра на расстоянии вытянутой руки поставил пальму и притих, стал ждать.

А ждать Загбой умеет! Сколько тёплых и холодных ночей следопыт провёл вот так, в ожидании появления добычи! Не замечая едливых комаров, гнус-мошку, несмотря на пронизывающий холод, духоту, дождь и предрассветный, колючий туман. На болотах, марях, молодой траве, солонцах, озёрах… Сколько было добыто лосей, маралов, медведей, знают только зарубки на щербатом прикладе ружья. Он прекрасно слышит каждый звук в ночи, будь то едва слышный вздох спящей птахи, негромкий шлепок упавшей капли или шорох придавленного мха под тяжёлой, но осторожной ногой зверя. Где-то послышится лёгкое шипение, а Загбой уже знает, что это земля выпускает на поверхность свои живительные соки. Ухнет тяжёлым стоном эхо по распадкам, а охотник «видит», как осел протаявший снег. Заунывным стоном прокатится глубокий рык, а следопыт знает, что из болотистого зыбуна вырвался ядовитый газ. И всё ему понятно, как будто неповторимым звуковым оркестром руководит он сам, а не всемогущая мать-природа.