Александра Федоровна. Последняя русская императрица - читать онлайн книгу. Автор: Павел Мурузи cтр.№ 90

— Царь-батюшка! Война — дело неугодное Господу. Она наносит Ему оскорбление, ибо посягает на творения Его. Война — это ничто иное, как «избиение младенцев» ради прибылей торговцев, которые наживаются за счет других, ибо сильный угнетает слабого. Люди доброй воли, такие христиане, как мы, обязаны решать все споры иначе, не с помощью бойни и кровопролития.

Царь хотел было его перебить, ответить, но Григорий все более распалялся:

— Я вижу, что в результате не будет победителей ни на одной, ни на другой стороне. Наоборот, все проиграют. Ты знаешь, что Россия только-только пришла в себя от ужасного поражения от Японии. Стоит ли напоминать тебе, как упал престиж России после ее катастрофы на морях? О, ты, самый человечный из всех царей на земле! Ты гораздо лучше своих предков осознал нищету всех нас, своего несчастного, неграмотного народа. Ты стал понемногу улучшать его жизнь, своим указом открыл последнему крестьянину путь к обогащению. У всех у нас теперь появился собственный земельный надел, обильно политой нашими слезами. Так не разрушай сделанного дедом твоим, того, что сделал этот твой хороший министр для страны. Мы только увидали из подземелья свет Божий… Теперь уже не встретишь такой жуткой нищеты в деревнях… старики и дети теперь едят досыта. Хорошие урожаи собираем. Так, царь-батюшка, употреби власть свою великую, выступи против войны, к которой тебя подталкивают все эти люди с черной душой, они же первыми начнут хулить тебя, если победа окажется не на их стороне… Ты человек на диво благочестивый, так вспомни же заповедь Божию, — «не убий!» Это — священная заповедь, как и все заповеди Христа, сына Божьего… Не смей ему перечить, не повиноваться. В Его силах лишить тебя трона. Ибо трон сей не тебе уже принадлежит… Тебе дал его Господь, чтобы ты готовил его для нашего горячо любимого Алексея… Ты ведь не хочешь, чтобы этот чудный ребенок однажды сказал бы, — «по вине моего отца миллионы матерей оплакивают своих сыновей…» Имей в виду, — если твоя армия пойдет на Турцию, здесь, в стране, революции не миновать…

Николай II, немного ошарашенный вольностью «старца», только что вернувшегося из ссылки после сотворенного им чуда в Спале и осмеливавшегося читать нотацию ему, верховному правителю всей России, смешался, не знал, что ему ответить. Но внимая искренним увещеваниям этого простого мужика, который с такой страстностью выступал против войны, он смягчился и внимательно продолжал выслушивать Григория.

Среди многих глупостей, гулявших тогда по столице, была еще одна, — якобы Распутин убедил царя употреблять целительные «тибетские» настойки, приготовленные врачевателем Бадмаевым, из-за чего поведение монарха становилось каким-то неестественно замедленным, а его воля все больше атрофировалась. Вот еще одно из суеверных предположений хулителей Распутина!

Николай, совершенно успокоившись, старался утихомирить и своего собеседника. — Григорий, расскажи-ка ты лучше мне о моих крестьянах, о том, с какими проблемами на земле они сейчас сталкиваются. Ты так здорово умеешь подмечать то, чего им не хватает, то, чего они хотят. Алики, моя дорогая жена, сказала мне, что ты умело отстаиваешь их интересы, и ты куда лучше всех губернаторов знаешь нужды каждого… транспорт… скот… Ты бы сейчас не стоял передо мной, если бы не знал, не был уверен, что я, прежде всего, всем вам Отец, и что жизнь всех вас не менее мне дорога, чем моя собственная… больше не задавай мне никаких вопросов. Ступай с Богом, будь во всем уверен. Я никогда ничего не делаю, прежде как следует не подумав. Все что ты сказал мне, приму к сведению, не забуду ни слова. Ну а теперь ступай к Алексею, расскажи ему какую-нибудь забавную историю. Он так хочет тебя послушать…

Оба они замолчали.

Распутин вышел из кабинета царя так же робко, как и вошел, но внутри у него все кипело, и он был готов дать волю своему гневу.

Побыв немного с цесаревичем, он возвращался в столицу. Он сиял. Пока еще было рано говорить о его победе, но «старец» знал, что победа уже близка, он ее непременно одержит.

И на самом деле, через три дня после встречи с царем, утренние газеты, которые нарасхват вырывали друг у дружки прохожие, сообщили о том, что русского вторжения на Балканы не будет! Мир таким образом был спасен!

* * *

Этот мир, сохраненный на обрыве пропасти, был оценен не всеми, лишь меньшинством. Великий князь Николай Николаевич, которому стало известно, откуда подул ветер, повлиявший на отказ царя начать войну, тут же примчался к Распутину на Гороховую и дал волю своему высочайшему гневу; он выругал последними словами Распутина, сказал, что тот ничего не вызывает у него, кроме ненависти, за этот миротворческий шаг, предпринятый перед государем.

Великий князь спал и видел мобилизацию всех вооруженных сил России. Во-первых, новая война могла бы стать реваншем за позорное поражение от Японии. Во-вторых, не сильно задевая монархию, одним из столпов которой он сам был, он продемонстрировал бы всему миру, что его племянник Николай, отказываясь воевать, не соответствовал своему высокому положению самодержца, что царица оказывала на него громадное, просто губительное для царствования влияние.

В царской семье уже стали поговаривать о низложении царя и о заточении царицы в монастырь! Разве великий князь не признавался самому себе, что желание некоторых передать древнюю корону Рюриковичей именно ему, Николаю Николаевичу, ему очень и очень льстило?

А вот этот проклятый монах-бродяга, этот мерзкий интриган, большой любитель молитв и бесстыдных оргий, как о том сейчас открыто говорила пресса и ведь двор, — осмелился ему перечить, стать препятствием на его пути!

И все из-за этой Александры — она всегда клялась именем Распутина и передавала мужу все взгляды этого ренегата и предателя…

Как это ни странно, народ совсем не выражал особой радости, особого энтузиазма из-за наступления относительного спокойствия в результате принятого царем решения.

Повсюду продолжали свою подрывную работу революционные течения, которые из-за границы настраивали на нужный лад умы и были готовы воспользоваться любой возможностью, любым проявлением недовольства, чтобы вновь и вновь призывать к уничтожению царского строя, — народные массы и даже армия, жадно прислушивались к лозунгам, которые громко выкрикивались на любом углу.

Опасные научные открытия для массового уничтожения и истребления людей, технический прогресс, острая конкуренция в промышленности создавали в Европе весьма тревожную обстановку. Теперь становилось известно почти всем народам, что средства убеждения враждебно настроенных руководителей включали возможность гибели не сотен тысяч, а уже миллионов мужчин, женщин и детей. Даже обычная ссора между этими увешанными наградами князьями, богатства и роскошь которых уже не вызывали у толпы такой спокойной, как прежде, реакции, могла в любой момент разгореться и привести к сотням или тысячам жертв среди мирного населения.

В такой мрачно-погребальной обстановке осуществляли свою сатанинскую мечту организаторы революции, которые руководствовались собственными целями, собственными интересами под предлогом достижения народного благосостояния, продвигали вперед по доске свои пешки с холодным трезвым расчетом, причем с помощью как всех этих идеалистов-интеллектуалов, искренних просвещенных лиц, так и откровенных бандитов, которые знали, какие баснословные барыши можно извлечь из такой сумасбродной ситуации.