Карамзин - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Муравьев cтр.№ 83

«О слава России! под небесами любезного отечества, на его троне, в его венце и порфире сияли Петр и Екатерина! Они были наши — и любовь Всевышнего запечатлела их Своею печатию! Они друг другу, на величественном театре их действий, подают руку!.. Так, Екатерина явилась на престоле оживить, возвеличить творение Петра; в ее руке снова расцвел иссохший жезл бессмертного, и священная тень его успокоилась в полях вечности: ибо без всякого суеверия можем думать, что великая душа и по разлуке с миром занимается судьбой дел своих. Екатерина Вторая в силе творческого духа и в деятельной мудрости правления была непосредственною преемницею Великого Петра; разделяющее их пространство исчезает в истории. И два ума, два характера, столь между собою различные, составляют в последствии своем удивительную гармонию для счастия народа российского! Чтобы утвердить славу мужественного, смелого, грозного Петра, должна через сорок лет после его царствовать Екатерина; чтобы предуготовить славу кроткой, человеколюбивой, просвещенной Екатерины, долженствовал царствовать Петр: так сильные порывы благодетельного ветра волнуют весеннюю атмосферу, чтобы рассеять хладные остатки зимних паров и приготовить Натуру к теплому веянию зефиров!»

«Теперь представляется мне славнейшая эпоха славного царствования! Россия имела многие частные, мудрые законы, но не имела общего Уложения, которое бывает основанием государственного благоустройства. Обыкновенные умы довольствуются временными, случайными постановлениями; великие хотят системы, целого и вечного. Чего Петр Великий не мог сделать, то решилась исполнить Екатерина. Чувствуя важность сего предприятия, она хотела разделить славу свою с подданными и признала их достойными быть советниками трона. Повелев собраться государственным чинам или депутатам из всех судилищ, из всех частей империи, чтобы они предложили свои мысли о полезных уставах для государства, — Великая говорит: „Наше первое желание есть видеть народ российский столь счастливым и довольным, сколь далеко человеческое счастие и довольствие может на сей земле простираться. Сим учреждением даем ему опыт нашего чистосердечия, великой доверенности и прямой материнской любви, ожидая со стороны любезных подданных благодарности и послушания“»…

«Монархиня прежде всего определяет образ правления в России — самодержавный; не довольствуется единым всемогущим изречением, но доказывает необходимость сего правления для неизмеримой империи. Только единая, нераздельная, державная воля может блюсти порядок и согласие между частями столь многосложными и различными, подобно Творческой Воле, управляющей вселенною; только она может иметь сие быстрое, свободное исполнение, необходимое для пресечения всех возможных беспорядков; всякая медленность произвела бы несчастные следствия (9, 10, 11) (здесь и далее цифры являются ссылкой на параграф „Наказа“. — В. М.). Здесь примеры служат убедительнейшим доказательством. Сограждане! Рим, которого именем целый мир назывался, в едином самодержавии Августа нашел успокоение после всех ужасных мятежей и бедствий своих. Что видели мы в наше время? Народ многочисленный на развалинах трона хотел повелевать сам собою: прекрасное здание общественного благоустройства разрушилось; неописанные несчастия были жребием Франции, и сей гордый народ, осыпав пеплом главу свою, проклиная десятилетнее заблуждение, для спасения политического бытия своего вручает самовластие счастливому корсиканскому воину. Не затем оставил человек дикие леса и пустыни; не затем построил великолепные грады и цветущие селы, чтобы жить в них опять, как в диких лесах, не знать покоя и вечно ратоборствовать не только со внешними неприятелями, но и с согражданами: что же другое представляет нам история Республики? Видим ли на сем бурном море хотя единый мирный счастливый остров? Мое сердце не менее других воспламеняется добродетелию великих республиканцев; но сколь кратковременны блестящие эпохи ее? Сколь часто именем свободы пользовалось тиранство и великодушных друзей ее заключало в узы? Чье сердце не обливается кровью, воображая Мильтиада в темнице, Аристида, Фемистокла в изгнании, Сократа, Фокиана, пьющих смертную чашу, Катона самоубийцу и Брута, в последнюю минуту жизни уже не верящего добродетели? Или людям надлежит быть ангелами, или всякое многосложное правление, основанное на действии различных воль, будет вечным раздором, а народ несчастным орудием некоторых властолюбцев, жертвующих отечеством личной пользе своей. Да живет же сия дикая республиканская независимость в местах, подобно ей диких и неприступных, на снежных Альпийских громадах, среди острых гранитов и глубоких пропастей, где от вечных ужасов Природы безмолвствуют страсти в хладной душе людей и где человек, не зная многих потребностей, может довольствоваться немногими законами Природы!

Сограждане! признаем в глубине сердец благодетельность монархического правления и скажем с Екатериною: „Лучше повиноваться законам под единым властелином, нежели угождать многим(12)“. „Предмет самодержавия, вещает она, есть не то, чтобы отнять у людей естественную свободу, но чтобы действия их направить к величайшему благу (13)“»…