Шарлотта Корде - читать онлайн книгу. Автор: Елена Морозова cтр.№ 27

Дружеские собрания в доме Роланов вызывали особенную озлобленность у монтаньяров: любое сообщество — это уже заговор! Газета «Папаша Дюшен» писала, что Манон Ролан, «эта интриганка, лысая и беззубая ведьма хочет околдовать народ, чтобы вновь поработить его и восстановить позорную королевскую власть», что «Цирцея должна умереть, тогда Республика будет спасена».

Многих лидеров Горы ^[52] зачастую объединяла только общая цель, а друг о друге они высказывались не менее резко. Особое недоверие вызывал кумир толпы Марат. Робеспьер опасался его, Кутон заявлял, что одно лишь имя Марата напоминает о преступлении. Чопорный Робеспьер, старавшийся держаться особняком, имел огромный штат личных шпионов, доносивших ему обо всех и вся, и друзьями считал только политических попутчиков. Дантон, чей темперамент и характер являли собой полную противоположность Робеспьеру, старался обзавестись не столько друзьями, сколько союзниками, особенно тайными — на всякий случай, ибо ему необходима была не только революция, но и деньги. Манон Ролан пыталась привлечь в свой салон и Дантона, и Робеспьера, но ей это не удалось.

Вечером знаменательного дня в гостиной мадам Ролан можно было увидеть Петиона, Бриссо, Гаде, Луве, Буайе-Фонфреда, Дюко, Гранжнева, Жансонне, Барбару, Верньо, Бюзо. Друзья разговаривали, строили планы на светлое будущее, радовались, что наконец-то они достигли цели, к которой шли так долго. Возможно, несколько мрачным выглядел Петион, избранный первым председателем Конвента: его мучили мысли о сентябрьских расправах, которые он, будучи мэром Парижа, был обязан предотвратить, но не сумел. В те дни он принес страшную жертву времени, равно как и страху и растерянности, охватившей тогда всех руководителей революции, включая народных кумиров Марата и Дантона.

Среди собравшихся был Луве де Кувре, блестящий литератор, автор фривольного романа «Похождения кавалера Фобласа» ^[53], издатель листка политических новостей под названием «Часовой» (La Sentinelle). «У него благородный лоб, в глазах всегда горит энтузиастический огонь, он умен, добродушен, в нем храбрость льва сочетается с детским простодушием», — писала о нем мадам Ролан, сравнивавшая Луве с Каталиной. Характером писатель часто напоминал расшалившегося ребенка. В январе 1792 года Луве, возмущенный повышением цен на сахар, выступил в Якобинском клубе с призывом не употреблять сахар до тех пор, пока спекулянты не вернут прежнюю цену — 20 су за фунт. Якобинцы подписали это воззвание и велели развесить его на улицах Парижа. Депутат Луве мечтал произнести в Конвенте речь, которая свергнет Робеспьера. Эта идея настолько его захватила, что когда он, наконец, поднялся на трибуну, его товарищи уже знали содержание его речи.

Особенно радовался установлению республиканского правления Гранжнев. Год назад, когда возникла угроза реставрации монархии, он и его друг Шабо решили ценой собственной жизни поднять народ на восстание. Для народа революция означает месть, считали они, а чтобы побудить народ на месть, надо указать ему жертву и ее убийцу. Следовательно, надо сделать так, чтобы убийцей считали двор. Поэтому должен найтись гражданин, который согласился бы пожертвовать собой у ворот дворца, дабы смерть его вызвала народный гнев. И Гранжнев стал убеждать Шабо заколоть его на ступенях Лувра. «Утром найдут мой труп. Вы обвините двор! Мщение народа довершит остальное!» Но у Шабо рука не поднялась убить друга. По другой версии, отказаться от этого страшного плана друзей отговорил Верньо, пообещав выступить в собрании с речью, обличающей монархию.

Верньо, избранный в 1791 году депутатом Законодательного собрания от департамента Жиронды, сразу получил признание как выдающийся оратор. Во многом благодаря его красноречию окружавшая его группа депутатов получила название жирондистов; Верньо стал ее вдохновителем. В июле 1792 года Верньо впервые поставил вопрос о низложении короля. После 10 августа собрание по докладу Верньо, являвшегося в то время его председателем, приняло декрет об отстранении короля от власти и созыве Национального конвента. Невысокого роста, не красавец, Верньо преображался, когда начинал говорить. По словам Ламартина, на лице его отражалась душа, а «фигура принимала выражение идеальное». Именно Верньо выступил с ответом Робеспьеру, когда тот обвинил его, а с ним и всех жирондистов, в отсутствии патриотизма и умеренности: «Я знаю, что во время революций мечтать успокоить своей волей народное волнение было бы таким же безумием, как если бы кто-то вздумал приказать утихнуть волнам, подгоняемым ветром. Обязанность законодателя — насколько возможно, предупреждать мудрыми советами бедствия, причиняемые революцией, и если для того, чтобы быть патриотом, придется объявить себя защитником насилий и убийств, то — да! — я умеренный!»

В дальнейшем он будет протестовать против создания Чрезвычайного трибунала, а когда его арестуют, откажется бежать, не станет принимать переданный ему яд и взойдет на эшафот вместе с друзьями.

Менее опытным в политической борьбе, но не менее пылким оратором был марселец Барбару, черноглазый и темноволосый красавец, с прической а-ля Брут. До революции Барбару, увлекшись электричеством, познакомился с доктором Маратом; наверное, поэтому накануне восстания 10 августа именно к Барбару напуганный Марат обратился с просьбой помочь ему бежать из Парижа в Марсель неузнанным (в одежде угольщика). В Кане, куда после разгрома Жиронды прибудут многие депутаты, Барбару произнесет слова, которые станут судьбоносными для Шарлотты Корде: «Без новой Жанны д'Арк, без освободительницы, посланной нам небом, без чуда Франция погибнет!»

Депутат Салль также частый гость в салоне мадам Ролан. Блестящий — как, впрочем, и вся когорта жирондистов — оратор, он первым посвятит свой литературный талант Шарлотте Корде. Скрываясь от преследований комиссаров Конвента, Салль, узнав о подвиге «девы Брута», начнет сочинять пьесу, посвященную Шарлотте. Будет писать александрийским стихом, соблюдая требуемое классицизмом единство места, действия и времени — как подобает трагедии, посвященной духовной дочери Корнеля. Первым читателем и критиком его труда станет Гаде, соратник Бриссо, адвокат, бывший председатель уголовного суда в Бордо, наделенный изысканным чувством юмора. На процессе против Марата Гаде выступит обвинителем. После разгрома жирондистов он вместе с Саллем будет скрываться на чердаке отцовского дома в Сент-Эмилионе. Он раскритикует пьесу Салля, где Шарлотта Корде погибает, а Робеспьер подсыпает яд в бокал Эро де Сешелю. Салль признает его критику, но времени ему не хватит исправить пьесу: вместе с Гаде он взойдет на эшафот в Бордо. Во время казни механизм гильотины даст сбой, нож остановится, палач начнет растерянно озираться, и тогда Гаде, водрузив на нос очки, объяснит, где произошла неполадка и как ее исправить. Друзей немедленно казнят. Вскоре на гильотине сложат головы семидесятилетний отец Гаде, его престарелая тетка и младший брат — за укрывательство объявленных вне закона жирондистов.