Мэрилин Монро. Страсть, рассказанная ею самой - читать онлайн книгу. Автор: Мэрилин Монро cтр.№ 40

Но на студии все равно предпочитали считать меня ничем не выдающейся. «Это случайность, просто у зрителей не всегда хороший вкус…» И не важно, что этот «не очень хороший вкус» и неопытная Мэрилин Монро приносили студии миллионы каждой картиной.

Док, хотите, я Вам расскажу по секрету (совсем по секрету), почему опаздываю на съемки? Ведь одно дело – опаздывать на разные встречи, когда тебя ждут просто в ресторане, тогда я действительно могу очень долго приводить себя в порядок и делать макияж, я уже говорила Вам об этом. Но совсем другое, когда ты в гримерке сидишь, читая книгу, а на площадке мается режиссер и другие участники съемки.

Мне много раз выказывали, что мои опоздания приводят к огромным финансовым потерям для студии, ведь простой аппаратуры и людей стоит больших денег.

Идиоты, если бы они заплатили половину потерянных денег мне лично, я не опоздала бы ни на минуту! Студия платит мне чуть больше, чем рядовой старлетке, а ведь я едва не с первых фильмов просто приманка для зрителей, позволяющая иметь неплохие сборы с каждой картины. Не хотят платить больше мне, пусть платят за простои! Я понимаю, что при этом страдает множество неповинных людей, но не могу иначе заставить студию потерять больше, чем они экономят на мне.

Если бы я это сказала Артуру Миллеру, он бы не поверил, ведь я опаздывала и на съемках «Неприкаянных», а ведь это была моя собственная кинокомпания, и деньги платила я себе сама, вернее, из собственных доходов. Но тогда я уже ничего не могла с собой поделать: проваливаясь в сон с большим количеством таблеток или вообще после укола, очень трудно проснуться рано утром.

К концу 1953 года я все еще не числилась на студии не только звездой, но и вообще актрисой, была всего лишь недоразумением, которое временно приносит большие деньги.

Мне все еще платили меньше тысячи долларов в неделю, в то время как другие актрисы рядом со мной получали за роль по сотне тысяч, а то и больше. Я не слишком гонюсь за деньгами, хотя всегда твердила, что обязательно стану самой высокооплачиваемой актрисой Голливуда. Не стану, Док, мне никогда не платили большие деньги, зрители зря думают, что я купаюсь в миллионах, я очень НЕвысокооплачиваемая актриса Голливуда. Но обидно не это, а само отношение ко мне – пренебрежительное, высокомерное. Даррил Занук не слишком отличался от Хэмфри Богарта, да и остальные тоже. Мэрилин так и не была принята в актерское сообщество Голливуда, осталась чужой, чуть в стороне, хотя у меня со многими были и есть прекрасные отношения. Прежде всего с теми, кто не смотрел свысока.

За тот год я снялась в трех весьма успешных фильмах, стала популярной, мои ладони отпечатались на цементе Голливудского бульвара…

А еще у меня исчезла последняя связь с прошлым – умерла Грейс Годдард. Она давно и сильно пила, а умерла от передозировки снотворного. Больше в детстве и юности меня не держало ничто и никто. Тети Энн не было давно, Джимми Догерти, думаю, не вспоминал свою женушку, даже за кружкой пива в баре не испытывал желания похвастать женитьбой на красотке с календарей. Боллендеров навещать я просто не могла, они воспитывали маленькую Норму Джин совсем не так, внушая строгие требования морали. Оставалась еще Глэдис в частной клинике, но связи с ней я не чувствовала никогда: ни в детстве, ни сейчас. Эта женщина меня просто родила, а потом запретила называть себя мамой и не позволяла делать это кому-то другому. Я не считала себя обязанной ей чем-то морально, а материально помогала всегда.

Прошлого больше не было, оставалось разве что придуманное. Когда Бену Хехту поручили написать мою биографию, он потребовал:

– Валяй что-нибудь позанимательнее.

Мне очень захотелось его ударить, но я сдержалась и, привычно улыбнувшись, принялась занимательно рассказывать о своем сиротстве и ненужности. Очень развлекательно, не так ли?

Главной отдушиной для меня оставались занятия по актерскому мастерству.

Еще когда я только начинала сниматься, Джек Паланс уговорил Мишу Чехова принять меня в свою учебную группу, но оказалось, что я слишком мало умею и не справлюсь со столь серьезными занятиями. Миша Чехов пошел навстречу, согласившись давать уроки в частном порядке. Я уже говорила Вам, что о Чехове мне много рассказывала Наташа Лайтесс, но ей почему-то в голову не пришло направить меня к Мише учиться. Подозреваю, что Наташа считала себя способной научить не хуже.

Вот буду спать и есть… и превращусь из такой в такую!

Я бесконечно благодарна судьбе за встречу с этим человеком. Более талантливого актера не встречала. Миша, по-моему, способен сыграть все: от Гамлета до табурета, от Лира до рыночного зазывалы. Но еще лучше он учил. Боже, какое это блаженство просто вести беседы с Чеховым!.. Когда он рассказывал о театре, о ролях, об актерском мастерстве, просто об искусстве или о жизни, я раскрывала рот и забывала его закрыть.

Он не учил меня, как Наташа, жестикулировать, старательно артикулировать, произнося слова, выражать эмоции движением глаз или мышцами лица. Чехов учил проникать в суть роли, вживаться в нее, считая, что тогда придет и нужный жест, и выражение глаз.

Мы читали очень серьезные пьесы, разбирали рисунок ролей, их значимость и то, как можно сыграть ту или иную роль или сцену. Глядя на него, я понимала, что настоящее искусство актера божественно, одну и ту же фразу можно обыграть десятком способов, одной и той же сцене придать разное звучание в зависимости от видения актера или режиссера. Каждое слово, каждая мелочь приобретала глубокий смысл.

– Выбирайте во фразе главное слово, то, которое определяет ее смысл, и именно его произносите с нажимом, чуть громче, чем остальные, чуть более акцентированно. Так и в рисунке роли. Определите основополагающую черту характера, сделайте акцент на ней, тогда будут понятны все остальные оттенки.

Чехов говорил, что в сцене нужно определить акцент, тогда она перестанет быть набором фраз, приобретет осмысленность. Конечно, при условии, что в ней этот смысл есть изначально.

Мы репетировали, проходя отдельные сцены отдельных ролей, и первой пьесой был «Король Лир». Я хорошо помню свое потрясение, когда Миша, не гримируясь, не переодеваясь, даже не вставая со стула, вдруг превратился в короля Лира! Тогда я воочию увидела, что значит вживаться в роль, что значит играть по-настоящему. Сам он говорил, что это характерно для Московского театра. Тогда о Москве и России рассказывали такие ужасы, что я не рисковала даже мечтать о том, чтобы когда-то побывать в этом театре.

Чехов спорил с системой Станиславского, хотя у него же учился. От Наташи я уже знала об этой системе и считала ее совершенно правильной, но Миша говорил, что актер должен не вытаскивать из себя личные чувства, демонстрируя их в роли, а, напротив, перевоплощаться и жить чувствами самого образа, тогда станет возможно талантливо играть любые роли, а не только близкие собственному характеру актера.