Крупская - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 56

В конце сентября Ленина и Крупскую повезли смотреть загородное имение. Три недели Владимир Ильич провел в Горках. Лечение было минимальное — ванны для простреленной руки. Главным образом рассчитывали на целительное воздействие чистого воздуха. 14 октября 1918 года Ленин вернулся в Кремль. Ни ему самому, ни Надежде Константиновне не приходило в голову, что очень скоро Горки превратятся в постоянно действующий госпиталь одного пациента…

О младшей сестре, Марии Ильиничне, Ленин отзывался нежно-снисходительно:

— Ну что касается Мани, она пороху не выдумает, она… помните, как в сказке «Конек-Горбунок» у Ершова сказано про второго и третьего братьев:

Георгий Александрович Соломон, известный в предреволюционные годы социал-демократ, хорошо знавший и Ленина, и его семью, вспоминал:

«После первой русской революции в Брюссель приехал Ленин. Менжинский вызвался встретить его на вокзале. Я увидел сперва болезненно согнутого Менжинского, а за ним Ленина. Менжинский был очень болен. Его отпустили из Парижа всего распухшего от болезни почек, почти без денег. Мне удалось найти ему врача. Он стал поправляться, но всё еще имел ужасный вид с набалдашниками под глазами, распухшими ногами…

Меня поразило, что Менжинский, весь дрожащий еще от своей болезни и обливающийся потом, нес от самого трамвая огромный, тяжелый чемодан Ленина, который шел налегке за ним, неся только зонтик. Я бросился скорее к Менжинскому, выхватил у него из рук чемодан и, зная, как ему вредно носить тяжести, накинулся на Ленина с упреками:

— Как же вы могли, Владимир Ильич, позволить ему тащить чемоданище. Ведь посмотрите, человек еле-еле дышит!..

— А что с ним? — весело-равнодушно спросил Ленин. — Разве он болен? А я и не знал… Ну, ничего, поправится…

В моей памяти невольно зарегистрировалась эта черта характера Ленина: он никогда не обращал внимания на страдания других, он их просто не замечал и оставался к ним совершенно равнодушным…»

Если это наблюдение верное, то с годами, чувствуя себя всё хуже и хуже, Владимир Ильич сильно переменился. 17 мая 1921 года ему принесли бюллетень о состоянии здоровья Григория Евсеевича Зиновьева, у которого за день до этого случился сердечный приступ. Врачи поставили диагноз: «расширение сердца и утомление сердечной мышцы при наличии плохого и неправильного пищеварения». Причина: переутомление и неправильный образ жизни, напряженная работа, нерегулярное питание, сидячий образ жизни и отсутствие дневного отдыха. Предложили: отдых в течение двух недель.

Ленин тут же отправил записку секретарю ЦК Молотову: «Предлагаю провести через Оргбюро: обязать Зиновьева гостей и вообще никого в свою квартиру не пускать; принимать людей только на службе; работать на службе не больше 4-х часов: уезжать аккуратно на дачу и в Санкт-Петербурге, и в Москве».

Заодно Ленин распорядился, чтобы питерский комитет партии открыл дома отдыха в Эстонии и Финляндии мест на 20–30. Половину мест отдавать рабочим, половину — советским служащим, то есть чиновникам.

Почему вождь обратился к Молотову? Ленину нравились исполнительность, старательность, кабинетная работоспособность Молотова. Говорят, что в узком кругу он именовал Вячеслава Михайловича «каменной задницей» и «самым твердолобым из большевиков». Такие люди не ходили у Ильича в любимчиках, но Молотова он считал полезным.

Ленин озаботился и состоянием здоровья Алексея Ивановича Рыкова, которого высоко ценил и только что сделал своим заместителем в правительстве. 26 мая 1921 года Ленин обратился к его жене, Нине Семеновне:

«Тов. Рыкова!

И на меня, и на жену, и на других Алексей Иванович производит впечатление совсем больного человека. Через силу ходит на конференции. Из письма его ко мне сегодня видно, что врачи настаивают на серьезном лечении.

Да это видно и не врачу.

Переустал до чертиков, почти надорвался. А не лечится толком. Это безобразие. Хищение казенного имущества совершенно недопустимое.

Не можете ли Вы его уговорить или хитростью, что ли, заставить, или самой с ним поехать? Ну где в Ессентуках у нас хорошее лечение? Явный вздор! Будет хаос, бестолочь, неустройство, усталость, а не лечение, дерганье нервов, обращения местных работников. Он упрямится, не хочет в Германию. А там 2–3 месяца стоит 4–5 у нас. Будет изоляция, отдых, корм, лечение по науке строгое. Станет работоспособным человеком. Нам такие нужны до зареза.

Очень прошу постараться его “вывезти” в Германию и вылечить серьезно.

Привет!»

Характерно, что Ленин отчетливо понимал пороки советской системы, но избавить от них был готов только избранных.

Первого июня Нина Рыкова ответила вождю: «Мой муж страшно противится поездке за границу. Кроме давнишней неприязни к загранице ему неприятно встретиться с кем-либо из двух миллионов убежавших русских, неприятно жить в стране, языка которой он не знает, неприятно быть оторванным от России… Муж дал слово, что он согласится поехать за границу, если сведения о постановке дела на Кавказе не удовлетворят врачей, но в этом случае поедет только нелегально».

Сам Ленин с 4 по 14 июня 1921 года находился в Горках. Отправил Троцкому записку: «Я нахожусь вне города. Уехал в отпуск на несколько дней по нездоровью…»

Вернулся в город. Но работа оказалась для него непосильной. Нервничал. На ночь прогуливался по пустому Кремлю, закрытому для обычных горожан. 13 июля опять уехал в Горки. Провел там месяц. 9 августа пожаловался Максиму Горькому: «Я устал так, что ничегошеньки не могу».

Но не утратил интереса к состоянию здоровья своих помощников. По настоянию Ленина 7 июля 1921 года политбюро всё-таки обязало Рыкова «выехать за границу для постановки диагноза и лечения». Алексей Иванович подчинился воле партии.

Двадцать второго ноября Рыков отчитался перед Лениным: «Сейчас я доживаю четвертую неделю в клинике профессора Бира. Послезавтра обещали разрешить в первый раз встать. Всего я пролежал в заграничных постелях во время припадков и операции два месяца! Я думаю, что это вполне достаточная дань заграничной медицине, и хочу как можно скорее возвратиться в Москву. Профессор же Бир и его ассистент хотят меня резать еще раз в первых числах января. Я соглашаюсь на вторую операцию, но при условии, чтобы резали скорее… Жду от Вас поддержки и очень прошу “дать директиву” о скорейшем отъезде моем из-за границы, не ожидая второй операции».

Двадцать шестого ноября Ленин, напротив, попросил проголосовать в политбюро совсем другое предложение: «Обязать Рыкова остаться для новой операции по указанию профессора Бира и впредь до полного излечения и отдыха».

Двадцать первого января 1922 года Ленин наставлял Алексея Ивановича: «Итак, я насчет четырех месяцев оказался ближе к истине, чем Вы.

Пока не вылечитесь и не научитесь спать по десять часов без снотворного, никакой “мелочи” на Вас взваливать нельзя… Во всяком случае до окончания всего “курса” и до расписки обеих знаменитостей, что товар сдают в готовом виде для товарообмена, в работу серьезную Вас нельзя!»