Шелепин - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 75

Считается, что чекисты записали вольные разговоры секретарей ЦК, которые они вели в своих комнатах отдыха, попивая чай или более крепкие напитки. Ничего крамольного они не говорили, но позволяли себе критически оценивать поведение Никиты Сергеевича. Возможно, опрометчиво считали, что они так много сделали для Хрущева, что никто не посмеет их подслушивать…

Но ведь старые заслуги ничего не значат, когда речь идет о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. И уже рядом нет ни врагов, ни соперников, ни тайных недоброжелателей. Только соратники и единомышленники.

Тогда начинается борьба за удержание власти. Власть приходится оберегать от тех, кто вместе с тобой. Логика борьбы такова, что и соратники тоже не нужны. Нужны только подчиненные. Да и не хочется держать рядом с собой тех, кому обязан своим креслом.

В 1957 году, одолев «антипартийную группу», Хрущев обрел всю полноту власти. Тем не менее последующие годы он непрерывно убирал тех, кто стоял рядом.

На ХХ11 съезде Игнатов, Аристов, Фурцева, Мухитдинов были избраны членами ЦК, но в президиум уже не вошли.

Николай Игнатов и Аверкий Аристов смолчали.

А Мухитдинов, Фурцева и ее муж Николай Павлович Фирюбин, бывший комсомольский работник, ставший заместителем министра иностранных дел (его избрали кандидатом в члены ЦК), в знак протеста не пришли на вечернее заседание съезда.

Опытный Мухитдинов вызвал врача, который прописал ему постельный режим. А Екатерина Алексеевна Фурцева, переживая случившееся, вскрыла себе вены, но ее спасли. Фурцева, вероятно, до последнего момента на что-то надеялась, думала, что опала будет недолгой, что Хрущев передумает и вернет ее на партийную работу.

Ей и без того досталось на партийном съезде. Шолохов, выступая, открыто издевался над Фурцевой. Это секретаря ЦК нельзя было тронуть, а министра культуры очень даже можно.

– Прежде всего хочу сказать, что мы давно мечтали о министре типа товарища Фурцевой. И такого министра мы наконец-то получили, – говорил Шолохов.

Зал принял его слова за чистую монету и зааплодировал.

– Всем взяла наша дорогая Екатерина Алексеевна: и дело свое отлично поставила, потому что знает и любит его, и внешностью обаятельна, и в обхождении с деятелями культуры то же самое обаятельна… – продолжал он. – А тут еще все новые таланты у нее открываются, ну, мы и диву даемся и руками разводим от удовольствия и изумления.

И писатель напустился на министра культуры – начал критиковать ее за низкое качество пьес, поставленных театрами. Испытав публичное унижение, Фурцева, можно сказать, была раздавлена тем, что ее не включили в состав президиума ЦК, и пыталась покончить с собой…

Хрущев был вне себя и созвал президиум ЦК, чтобы «обсудить поступок, совершенный товарищами Фурцевой, Мухитдиновым и Фирюбиным». Фурцева просила товарищей поверить, что она была тяжело больна. Мухитдинов каялся, говорил, что совершил ошибку. Фирюбин тоже каялся, но просил понять:

– Иначе я не мог поступить.

Фрол Козлов подготовил проект решения о выводе всех троих из состава ЦК КПСС. Отходчивый Никита Сергеевич остыл и проявил снисходительность.

– Поступок сложный, – говорил Хрущев о Фурцевой. – Я понимаю ее огорчение, когда на съезде не избрали в президиум. Но люди оценили ее поступок как протест против партии. По работе – ничего плохого не скажу. Характер, правда, неважный. Я говорил ей: «…то вы с Жуковым, то с Булганиным, то с Молотовым». Но в острых вопросах держалась принципиально… А тут такой нехороший поступок.

Хрущев тем не менее учел раскаяние Фурцевой и предложил в решение записать: отсутствовала вследствие заболевания. Относительно Фирюбина – за неправильное поведение указать. Все остались в составе ЦК. Фурцева продолжала работать министром культуры, Фирюбин – заместителем министра иностранных дел.

Поступок всех троих разбирался на заседании пленума ЦК 9 марта. Заседание не стенографировалось. Вообще не найдены никакие материалы относительно того, что говорилось на пленуме. По воспоминаниям Мухитдинова, Хрущев выступал очень эмоционально.

Досталось и недавнему секретарю ЦК Нуритдину Мухитдинову, который был личным выдвиженцем Никиты Сергеевича. Мухитдинов пострадал больше всех. Его отправили в Центроюз заместителем председателя правления.

– Ошиблись в нем, – с огорчением сказал Хрущев, – он плохо воспитан как член партии. Никчемное руководство оставил в республике. Пережитки байские есть у него. И есть к нему политические претензии – поддерживал узбекскую групповщину. Были нехорошие поступки бытового характера – бьет жену. Хвастливо докладывал о своих беседах с Неру и с Насером. Но потеря – молодой и способный человек.

Секретарем ЦК был избран новый хрущевский фаворит Фрол Романович Козлов, который до этого был первым заместителем Хрущева в правительстве. Такую же роль он намеревался играть в ЦК. Козлов сразу занял позицию второго секретаря. Президиум, забыв о примере Кириченко, безропотно принял решение:

«Возложить на т. Козлова председательствование на заседаниях Секретариата ЦК КПСС, а также рассмотрение материалов и подготовку вопросов к заседаниям Секретариата ЦК».

Козлова вполне устраивали частые поездки Хрущева по стране и миру. В отсутствие Никиты Сергеевича он был хозяином на Старой площади и, возможно, со временем стал бы претендовать на роль преемника. Фрол Романович, высокий, статный, красивый, хорошо смотрелся на трибуне. Александр Твардовский записал в дневнике: «Есть такой человек в руководстве – Козлов, который, когда разговаривает, слушает только себя и сам пьянеет от своего голоса».

Обновление кадров оказалось в пользу Семичастного. Шелепин сумел правильно поговорить с Хрущевым, напомнить о хорошем работнике, чьи таланты пропадают в далеком Баку.

Никита Сергеевич решил, что Семичастный достаточно наказан за свои промахи и набрался политического опыта.

Через две недели после ухода Шелепина с поста председателя КГБ на освободившееся место был назначен его друг и товарищ Владимир Ефимович Семичастный, который был вторым секретарем ЦК компартии Азербайджана.

Никита Сергеевич напутствовал его на свой лад:

– У нас на этом посту чекистов было предостаточно. Дров столько наломали… Хватит. Нам нужен человек, который понимает, зачем эти органы существуют, и проводит политику партии. Шелепин начал расчищать, а вы продолжайте…

– Как вам Шелепин передавал дела? – спросил я Семичастного.

– Ключи от сейфа и от стола отдал, показал, как что открывается, только код сменил: «Сам себе придумай». А что ему еще передавать? Список личного состава? Шелепин пришел на коллегию комитета, представил меня и ушел.

– Неужели ничего не посоветовал?

– Мы с ним настолько близки были и так тесно общались, что я всегда у него мог что-то спросить и посоветоваться. Нравоучений он мне не читал. Охарактеризовал немножечко людей – кого поближе держать, кого подальше, кого поскорее убрать, на кого опираться. Ну, как обычно бывает, когда один уходит, другой приходит…