КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 154

ТОВАРИЩ СТАРШИЙ МАЙОР

Иван Александрович Серов родился в крестьянской семье в 1905 году в Вологодской губернии. После школы несколько месяцев заведовал избой-читальней в селе Покровское, два года был председателем Замошского сельсовета.

В 1925 году его призвали в армию и осенью отправили учиться в Ленинградскую пехотную школу. Там он вступил в партию. После окончания школы служил командиром огневого взвода. Видимо, служба в артиллерии у него получалась, потому что его командировали на артиллерийские курсы усовершенствования командного состава РККА. После курсов он получил под командование батарею, со временем стал помощником начальника штаба полка, а потом исполнял обязанности начштаба.

С этой должности его в январе 1935 года отправили в Военно-инженерную академию, откуда через год в звании майора перевели в Военную академию имени М. В. Фрунзе, которую он успешно окончил в январе 1939 года.

Серов собирался быть кадровым военным. На фотографиях того времени запечатлен молодой бравый офицер. Военная служба ему нравилась. Но из академии приказом Главного политического управления Рабоче-Крестьянской Красной армии его распределили не в войска, а в народный комиссариат внутренних дел.

Известный писатель Эдуард Анатольевич Хруцкий, зять Серова, Рассказывал мне, что все произошло в один день:

— Часть выпускников уже разъехалась в места назначения, а Александрович, который получил назначение на Дальний осток, задержался на один день. И тут всех, кто не уехал, собрали в зале академии, пришел заместитель наркома обороны и начальник Главпура Лев Захарович Мехлис и сказал: весь выпуск поступает в распоряжение НКВД.

Это был бериевский призыв: НКВД укрепляли свежими людьми, партийными работниками и военными. Серова принял сам новоиспеченный нарком Берия и в одну минуту решил его судьбу. Серов был майором, Берия тут же произвел его в майоры госбезопасности.

Специальные звания, которые присваивались сотрудникам НКВД, были на две ступени выше соответствующих воинских званий. Иначе говоря, Серов из майоров сразу же оказался комбригом, а через два с половиной месяца он получил звание старшего майора, равное генерал-майору (до мая 1940 года комдиву).

И службу в наркомате Серов начинал сразу с высшей руководящей должности. 9 февраля 1939 года он приступил к исполнению обязанностей заместителя начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР. А уже через девять дней стал начальником всей советской милиции.

Жена Серова страшно переживала, когда он вместо военной формы, которая ему очень шла, надел милицейскую. Михаил Павлович Шрейдер, который в 30-х годах служил в милиции и был в ежовщину арестован, пишет, что однажды, когда его допрашивали, вошел Серов, назначенный начальником Главного управления милиции НКВД, и попросил его о помощи:

— Вы могли бы помочь мне, новому в органах человеку, если бы разоблачили работников Главного управления милиции, участвующих в вашем контрреволюционном заговоре. Поймите, я чувствую, что окружен врагами, и не знаю их. А вашим чистосердечным признанием вы могли бы помочь мне.

В 1958 году на торжественной встрече в клубе КГБ чекист-ветеран Шрейдер напомнил об этом председателю КГБ Серову. Тот сказал, что не помнит такого случая, и снисходительно добавил: о прошлом надо постараться забыть…

После прихода Берии началась чистка наркомата от людей Ежова, и Серов стремительно продвигался по служебной лестнице. В милиции он проработал всего полгода.

В последних числах июля 1939 года его перевели в Главное управление государственной безопасности заместителем начальника главка и начальником 2-го (секретно-политического) отдела. Это было важнейшее подразделение, занимавшееся борьбой с антисоветскими элементами. До Серова отдел возглавлял один из ближайших к Берии людей Богдан Захарович Кобулов, ушедший на повышение.

НАШИ И ГЕСТАПОВЦЫ ВО ЛЬВОВЕ

2 сентября 1939 года, на следующий день после начала Второй мировой войны, Серов стал наркомом внутренних дел Украинской ССР. И его тут же произвели в комиссары госбезопасности третьего ранга.

До него наркомом был Успенский — тот самый, который, пытаясь избежать неминуемого расстрела, бежал из Киева и несколько месяцев скрывался под чужой фамилией.

Нового наркома долго не могли подобрать, пока не остановились на кандидатуре Серова. До его приезда обязанности главы наркомата исполнял младший брат Богдана Кобулова Амаяк, который потом поедет резидентом разведки в Берлин.

В Киеве жизнь связала Серова с первым секретарем ЦК компартии Украины, первым секретарем Киевского обкома и горкома партии Никитой Сергеевичем Хрущевым.

А весной 1940-го он познакомился еще и с Георгием Константиновичем Жуковым, только что произведенным в генералы армии и назначенным командующим войсками Киевского особого военного округа. Эти два человека сыграют в его жизни ключевую роль, в особенности, конечно, Хрущев.

Через две недели после переезда Серова в Киев советские войска вступили в войну с Польшей. Западную Украину включили в состав Советского Союза, и органы НКВД ускоренными темпами проводили чистку новых областей от антисоветских элементов.

Важнейшей задачей была организация лагерей для польских пленных и аресты бывших польских офицеров, полицейских, политиков, польской интеллигенции и вообще сколько-нибудь заметных людей. Работу, которую чекисты на территории Советского Союза выполняли уже двадцать лет, на новоприсоединенных областях требовалось провести в сжатые сроки.

Помимо польских офицеров, убитых в Катыни, немалое число поляков, арестованных оперативными группами НКВД, расстреляли прямо в тюрьмах западных областей Украины.

Чекисты под руководством Серова арестовали и выслали из западных областей Украины и Белоруссии 380 тысяч человек. В августе 1941 года, когда в результате нападения нацистской Германии политическая ситуация изменилась, почти все поляки — кто выжил — были амнистированы.

Для непосредственного руководства операциями Серов из Киева перебрался во Львов, культурный и исторический центр Западной Украины.

Валентин Бережков был на Украине, когда Западную Украину присоединили. То, что он увидел, потрясло его:

«Началось раскулачивание, насильственная коллективизация, ликвидация частных предприятий и кустарных мастерских… Наши офицеры и работники различных советских ведомств, нахлынувшие в освобожденные районы, скупали все, что в Москве являлось дефицитом. Мелкие лавочки и кустари разорились. Цены на все, включая и продовольствие, подскочили до небес, а заработная плата у местного населения оставалась прежней. Все это, естественно, вызвало протесты, вспыхнули студенческие демонстрации…

Начались аресты, жестокие расправы с участниками демонстраций, депортации…

Наши органы госбезопасности занимали в освобожденных районах помещения бывшей жандармерии, что многим украинцам и белорусам, ненавидевшим секретную службу панской Польши, представлялось особенно зловещим. Использовать такие здания, было, видимо, удобно, ибо там имелись подземные тюрьмы. Однако с политической точки зрения это было конечно же недопустимо, ибо оскорбляло чувства населения».