Брежнев. Разочарование России - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 87

— О какой осени идет речь?

Он продолжал считать себя молодым.

В начале семидесятых Брежнев выглядел неплохо. Правда, несколько располнел. Начал борьбу с весом. Чревоугодником он никогда не был, ел быстро и мало, а теперь и вовсе сел на диету и постоянно взвешивался. Иногда удовлетворялся только творогом и овощами. И у него появились первые проблемы с зубами, вернее с зубными протезами. Речь становилась невнятной. Это его очень мучило, поскольку он считал себя умелым оратором и верил в свою способность произвести впечатление на публику.

Особые отношения Валентина Михайловича Фалина с Брежневым основывались еще и на том, что посол в ФРГ участвовал в медицинских делах генсека, прежде всего стоматологических. Он нашел в Федеративной Республике врачей, которые пытались помочь Брежневу, используя новые технологии и материалы.

Пациент был трудный, у него так быстро происходило изменение твердых и мягких тканей челюсти, что зубные протезы плохо сидели. Когда Брежнев выступал, он должен был языком поддерживать протез. Поэтому он плохо говорил, возникали цокающие звуки, смешившие аудиторию. Задача состояла в том, чтобы изготовить такой протез, который бы очень плотно присасывался, тогда Леонид Ильич мог бы спокойно говорить.

Сохранилась личная записка Брежнева, датированная 22 октября 1974 года и адресованная Фалину в Бонн:

«Валентин Михайлович — прошу передать врачам, что я жду их с надеждой на успех дела — мне очень трудно передать ощущение во всех деталях от того, что я испытываю от ношения оставленной модели, хотя я все время пользуюсь ею.

В целом хотелось бы, чтобы она была легче — особое неудобство я испытываю в местах соединения модели с моим мостом — выпирание моих крайних зубов создает неприятное ощущение для языка. Обо всем этом мы говорили в Москве, и поэтому я не хотел бы вносить новых замечаний».

Вместе с запиской Брежнев через Министерство иностранных дел переслал Фалину посылку с подарками немецким стоматологам, а самому послу — кусок свежего кабаньего мяса, фирменный охотничий трофей генерального секретаря.

С весны 1973 года, по наблюдениям академика Чазова, у Брежнева «начали появляться периоды слабости функций центральной нервной системы, сопровождавшиеся бессонницей».

Тогда Леонид Ильич стал принимать успокаивающие и снотворные препараты — седуксен, эуноктин, ативан… Он приучился глотать эти таблетки и днем, втайне от врача. Но сильнодействующие препараты вызывали депрессию и вялость. Поначалу врачам легко удавалось вывести его из этого состояния и вернуть работоспособность. С годами же активно стал развиваться атеросклероз сосудов головного мозга. Внешне это проявлялось в потере способности к самокритике, сентиментальности.

Он постоянно возвращался к воспоминаниям о военных годах. Любил смотреть старые фильмы с актрисой Марикой Рёкк, которые попали в Советский Союз в качестве трофея. Эти цветные музыкальные ленты в послевоенной стране произвели огромное впечатление. Леонид Ильич смотрел их, чтобы вновь пережить те чувства.

Ослабела память, он с трудом сосредоточивался, забывал, что только что сказал. И у него возникало стойкое нежелание заниматься делами. Леонид Ильич раздражался, когда от него требовали решений.

«Один из его секретарей, проработавший с Леонидом Ильичом восемнадцать лет, — писал Карен Брутенц, — рассказывал, что он, недовольный, бывало, швырял пачки привезенных ему на ознакомление шифровок, и они разлетались веером по комнате».

Академик Чазов набрался духу и откровенно поговорил с Брежневым один на один. Он пытался напугать своего главного пациента, говорил, что о его недугах — астении, склерозе мозговых сосудов — могут узнать и широкие массы, и его недоброжелатели.

Брежнев выслушал его внимательно, но не поверил:

— Ты все преувеличиваешь. Товарищи ко мне относятся хорошо. Я уверен, что никто из них и в мыслях не держит выступить против меня. Я им нужен. Косыгин хотя и себе на уме, но большой поддержкой в политбюро не пользуется. Подгорный — мой друг, мы с ним откровенны, и я уверен в его добром отношении ко мне. Что касается режима, то я постараюсь его выполнять. Если надо, каждый день буду плавать в бассейне. В отношении успокаивающих средств ты подумай с профессорами, что надо сделать, чтобы у меня не появлялась бессонница…

Но без привычных препаратов он существовать не мог. Генеральный секретарь не только хотел спать, ему нужно было снимать напряжение, которого он не выдерживал. Лекарственные средства активно воздействовали на биохимические процессы в его организме, определяя его настроение и степень работоспособности. Иногда бывали плохие дни, когда он с трудом поддерживал отношения с внешним миром.

В июле 1974 года первый секретарь Воронежского обкома Виталий Воротников приехал на пленум ЦК и на сессию Верховного Совета. Зашел к Кулакову по сельским делам. В конце беседы Федор Давыдович, как обычно, заметил:

— Вам следовало бы информировать о делах и генерального секретаря.

Вечером Воротников пришел на Старую площадь, поднялся на пятый этаж. В приемной уже было человек тридцать первых секретарей. В семь вечера всех пригласили в кабинет генерального секретаря. Брежнев заговорил о сельском хозяйстве, о ходе уборки зерновых, о транспорте, потом о сахарной свекле, о мелиорации, о том, что надо использовать северные реки, потому что в Средней Азии колоссальная нехватка воды и под угрозой сбор хлопка. Потом словно потерял интерес к беседе.

«Видно было, что генсек устал, как-то сразу сник, — вспоминает Воротников. — От начального активно-напористого поведения не осталось и следа. Я тогда объяснил такое состояние чрезмерной перегрузкой в работе. Он и сам подчеркивал это. Однако последующие встречи с Леонидом Ильичом, его внешний облик, поведение, разговор явно говорили о нарастании болезненного состояния».

В декабре Воротников опять побывал у Кулакова, понял, что его предложения о совершенствовании управления сельским хозяйством завязли в аппарате. От Кулакова поднялся на пятый этаж к Брежневу. В приемной сидела знаменитая в те годы Ядгар Садыковна Насриддинова, которая несколько лет была председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Вокруг ее имени пошли нехорошие слухи, говорили о больших взятках. Ее сняли с должности, и она пришла просить Брежнева о новом назначении.

Дежурный секретарь объяснил Воротникову:

— Леонид Ильич не планировал никого принимать. Но сейчас у него Анатолий Федорович Добрынин, наш посол в Соединенных Штатах. Подождите, я спрошу, примет ли он вас.

Когда Добрынин вышел, в кабинет генерального заглянул секретарь. Выйдя, он попросил Ядгар Садыковну зайти и сказал Воротникову, что его Брежнев тоже примет. Через сорок минут настала очередь Воротникова. Брежнев ворчливо сказал:

— Заходи, Воротников. Все говорите, что надо беречь Брежнева, а сами нагружаете. Вот Насриддинова вымотала мне душу.

Ядгар Насриддинова все-таки упросила дать ей должность. Вскоре она была назначена заместителем министра промышленности строительных материалов, поскольку в молодости она была строителем…