Россия белая, Россия красная. 1903-1927 - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Мишагин-Скрыдлов cтр.№ 29

Дума собралась по собственной инициативе. Ее председатель Родзянко в сопровождении нескольких депутатов направился во Псков, где находился император. Целью делегатов было получить от государя согласие на формирование ответственного министерства или установление какого-либо иного режима, способного успокоить умы, предотвратить инциденты и прекратить бунты. В действительности же они стремились устранить от власти императрицу. Эта мера могла бы остановить, по крайней мере временно, угрожающее развитие событий; возможно, она спасла бы династию и страну.

Информации было мало. Все пребывали в неведении. Чувствовалось, что как в одном лагере, так и в другом готовятся к важным событиям. Но все было окутано тайной.

Наконец, проходя однажды по Невскому проспекту, я вижу толпы людей вокруг продавцов газет. Подхожу. Заголовки и крики продавцов сообщают, что император отрекся в пользу своего брата, великого князя Михаила.

Вскоре становится известно, что император намеревался отречься в пользу сына; но после того, как делегаты от Думы поставили ему условие, что ни он, ни императрица не должны осуществлять регентство, отказался от этой мысли.

Великий князь в свою очередь отрекается в пользу народа.

Это известие вызвало огромное облегчение в обществе. Толпа на улицах распевает революционный гимн – «Марсельезу». Демонстрации пока еще проходят мирно. Буржуазия и высшее общество, за исключением немногочисленных ультра, которых ничто не может убедить, и лиц, пользовавшихся благоволением свергнутого режима, ни о чем не жалеют. Нежданная перемена заставляет забыть о пережитых испытаниях и возрождает забытые надежды; поначалу все видят в случившемся лишь положительные стороны. Люди считают, что беспорядок в управлении, министерская чехарда, ошибки и непопулярность государя и государыни сделали революцию практически естественной.

Знать еще не опасается за свою жизнь. Она полагает, что ей не в чем или, во всяком случае, мало в чем можно себя упрекнуть. Один эпизод проиллюстрирует эти настроения. В первые дни революции я заезжаю к одной знатной даме, княгине М., и вижу, что она, как и многие другие, отчасти одобряет переворот. Чтобы выйти в город, ей понадобилось пальто, она звонит, но горничная запаздывает, и княгиня, не дожидаясь ее, проходит в свою гардеробную.

Через оставшуюся открытой дверь она продолжает разговор со мной, рассказывает, что у нас уже давно почти не оставалось шансов избежать подобных перемен. Мы не могли удержаться на скользкой наклонной доске, по которой скользил режим. Княгиня выражает свои надежды: как знать? Возможно, будущее спасет его. Потом она замолкает. Слышу звук открываемых и закрываемых дверок шкафов. И после долгого молчания:

– Подойдите.

Я подхожу к ней. Она неподвижно стоит перед большим гардеробом, открытым нараспашку, внутри которого висят на вешалках теперь уже ненужные парадные платья княгини. Очень аристократическим жестом княгиня указывает мне на них, ласково поглаживает шелк, бархат, меха, блестки…

– А вот это, – наконец произносит княгиня с двусмысленной улыбкой, – да, это мне жаль…

О судьбе императорской фамилии никто не беспокоится. Однако местонахождение императора было неизвестно.

В один из этих дней, полных неопределенности, подруга моей матушки рассказала ей небольшой эпизод, в котором, как в капле воды, отразились образ и дух революции. Вот в чем его суть: императрица захотела послать мужу письмо. О его отречении она еще ничего не знает и адресует письмо, как обычно, «Его Императорскому Величеству царю Николаю II. В Ставку».

Через пару дней письмо возвращается назад, и поперек конверта императрица видит надпись:

Сформировалось Временное правительство. Большинство министров, составивших его, были членами Думы, которая в действительности удерживала власть и оказывала значительное влияние на события. Ее члены были инициативны, брали на себя ответственность. Кроме того, все помнили, что именно они своими речами добились отречения царя и начали революцию.

Инструкции Временного правительства выполнялись даже революционерами из Советов, созданных рабочими и солдатами.

Флот почти сразу полностью перешел на сторону революционеров. Ко всеобщему удивлению, Балтийский флот проявил больше жестокостей, чем Черноморский, известный своими революционными настроениями. Почти все прогнозы оказались опровергнуты. Одним из первых подразделений флота, примкнувшим к революции, был экипаж царских личных судов и яхт, осыпанный благодеяниями и щедротами императорской фамилии. На кораблях Балтийского флота матросы хватали своих офицеров и живыми бросали их в топки. Однажды ночью домой адмиралу Гирсу, командиру 1-го флотского полка, позвонил по телефону его адъютант: адмирала вызывали в штаб флота, где требовалось, чтобы он срочно подписал важные бумаги. Выходя из дому, адмирал подвергся нападению притаившихся возле двери матросов, которые расправились с ним. Утром дочь нашла его труп во дворе.

Эти убийства всех изумляли: матросы, которых в России очень любили, имели репутацию людей более образованных, нежели солдаты, благодаря тому что они бывали с походами в разных странах. Несомненно, что, будучи относительно открытыми новым идеям, эти люди соблазнились скорее прелестями перемен и анархии, нежели по-настоящему прониклись духом революции.

Если не считать экипажей кораблей, дислоцированных вне столицы, в целом Россия осталась спокойной; революция сотрясала только Петроград. Революционеры сожгли все полицейские участки. И здания горели, словно символические искупительные жертвы, во всех городских кварталах, а толпа не давала пожарным их тушить.

По улицам постоянно проносились грузовики, в которых сидело двадцать – двадцать пять человек с оружием, ехавших кого-то арестовывать или захватывать одно из немногочисленных учреждений, остававшихся верными царю. По дороге эти кочующие трибуны, эти борцы за справедливость воспламеняли народ, раздавали ему оружие и звали с собой.

В ответ с крыш по ним стреляли пулеметы. Это сражались бывшие сотрудники императорской полиции. Зная, что с ними все равно расправятся, даже если они не станут оказывать сопротивления революционерам, они боролись, движимые, скорее всего, не столько верностью режиму, сколько инстинктом самосохранения. Скоро они остались единственным контрреволюционным элементом во всем Петрограде.

В этих уличных перестрелках нередко страдали мирные жители. Особенно частыми подобные инциденты были сразу после отречения императора, когда отдельные воинские подразделения отказывались в это поверить и отбивались от наседавших революционеров. Тогда были ранены и убиты многие прохожие. Скоро у людей вошло в привычку запирать черный ход и пореже выходить из дому. Те же, кому приходилось выйти на улицу, старались не разгуливать по городу; они шагали в постоянном страхе угодить в перестрелку; когда начиналась стрельба, сразу же падали на землю, прижимаясь к стенам, потому что двери домов оставались запертыми, и укрыться внутри было невозможно.