Конев. Солдатский Маршал - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михеенков cтр.№ 45

Возглавлявший автоколонну на первой машине начальник штаба корпуса полковник Виноградов, не останавливая машины, проехал и выскочил за село. Следовавший за ним во второй машине командир корпуса генерал-майор Честохвалов остановил автомашину, бросил личное оружие, поднял руки и пошёл к немцам. Находившийся с ним в машине начальник инженерной службы штаба корпуса подполковник Егоров выскочил из машины и бросился в другую сторону, через огороды в лес. То же сделали остальные командиры и политработники штаба корпуса; и стрелок автоброневика, и водители, следовавшие на своих машинах, бросили машины, документы и всё, что было, без единого выстрела разбежались по кустам. (Конечно, стрелок бронеавтомобиля в этой ситуации должен был открыть огонь. Но поведение его по-человечески можно понять. Если командиры не приняли бой и начали разбегаться, да к тому же машины комкора и других начальников запечатали со всех сторон дорогу, ни проехать вперёд, ни развернуться, и уж если генерал побежал к немцам с поднятыми руками, что делать простому бойцу? Бежать следом за генералом? Стыдно. Присягу Родине принимал. Да и в плен идти страшно. Так что осталась одна дорога — в лес. Вот почему нельзя бегать от противника ни генералам, ни офицерам. Офицер побежал — за ним вся рота, батальон. Генерал побежал — за ним дивизия, корпус, армия… — С. М.)

Полковник Виноградов, проехав 1 — 1,5 км за село, побоялся ехать дальше, бросил машину и с шофёром ушёл в лес, а оттуда одиночным порядком пробирался в сторону частей Красной Армии из так называемого “окружения”. Разбежавшиеся от машин комиссары Кофанов и Лаврентьев, полковники Виноградов и Стулов и другие штабные командиры, зная, что по этой дороге движутся части корпуса и могут попасть в засаду немцев, не предупредили об этом командиров частей. (В марте 1942 года Особый отдел Западного фронта вернулся к событиям полугодовой давности и провёл тщательное расследование причин поражения под Смоленском летом—осенью 1941 года. Под следствием оказались генералы и старшие офицеры 16-й, 19-й и 20-й армий, в том числе, кстати, и командир 34-го стрелкового корпуса Рафаил Павлович Хмельницкий, на которого ещё в конце августа 1941 года Конев оформил представление главкому Западного направления Тимошенко. 14 июля 1942 года военный трибунал Западного фронта вынес приговор, по которому почти все, находившиеся под следствием командиры дивизий и полков, были осуждены по ст. 58-1-Б УК РСФСР и расстреляны как изменники Родины. Лишь Рафаил Павлович выскользнул из-под расстрельной пули. Он снова ушёл в порученцы к маршалу Ворошилову. Так что, как можно предположить, большинство из тех, кто указан в этом документе, свою военную биографию закончили во рву перед дулами винтовок комендантского взвода. Комбрига Базарова и его верного комиссара Кузнецова давно уже не было в живых. Вот и подумай, где лучше умереть? В бою с врагом или во рву с колпаком из мешковины на голове… — С. М.)

17 июля, когда части подошли к указанному месту, немцы, подтянув силы, встретили их сильным огнём. (Можно предположить, что не все из кортежа комкора Честохвалова «разбежались по кустам». Кто-то всё же сдался или был захвачен немцами в плен и допрошен. Ведь откуда-то они узнали, что следом за колонной легковых штабных машин следует основная колонна корпуса. Для того чтобы подтянуть силы, противнику требовалось время и, самое главное, точная информация о том, кто, в каком количестве и в каком направлении движется следом за штабной колонной. — С. М.) Командиры соединений по своей инициативе вступили в бой, длившийся 2—3 часа, потеряв 130 человек убитыми и ранеными, под прикрытием артиллерии 410-го и 567-го лап, вывели свои части обратно в лес.

18 июля группа командиров штаба корпуса, разбежавшихся у села Рыпшево от немецкой разведки, в количестве 12—13 человек под руководством помощника начальника штаба корпуса подполковника Стулова, подошла к находившимся в лесу частям корпуса. Эти части возглавлял помощник начальника штаба 134-й сд подполковник Светличный и начальник политотдела дивизии Хрусталёв. Подполковник Светличный обратился к Стулову и находившимся с ним командирам штаба корпуса с предложением присоединиться к частям и возглавить руководство по выводу их из окружения. Полковник Стулов и находившиеся с ним командиры штаба корпуса отклонили это предложение и заявили, что меньшей группой им легче будет пробраться на сторону советских войск, и через пару дней ушли одиночным порядком. (К вопросу о полемике вокруг имени генерала армии Павлова. Правильно ли поступил Сталин, приказав, по сути дела, казнить штаб Западного фронта и других генералов, допустивших гибель армий под Минском и Белостоком. Паника в войсках — болезнь заразная. Как с ней бороться? В это время бежал не только 25-й корпус, но и 34-й. Генерал-лейтенант Хмельницкий тоже «наступал» на восток впереди своих войск. Но ему повезло. Его кортежу не встретились десять немецких разведчиков и не крикнули: «Стой!» Бегущие войска, парализованные страхом, надо было как-то останавливать. Так появлялись жестокие приказы и самый известный из них приказ № 227. Так появлялись заградотряды. Добрых генералов на войне не было. И быть не должно. Потому что чем добрей генерал, тем больше льётся крови в его войске. Судя по вялой реакции на доклад комбрига Горбатова по поводу бездействия артиллерии, Честохвалов был добрым генералом. Правда, потом это душевное качество не помешало ему приказать своему начальнику штаба застрелить ни в чём не повинного водителя автомашины. В отношении офицера штаба он, должно быть, не посмел бы требовать немедленной казни. А кто для него, не бывшего ни солдатом, ни командиром роты, солдат? Да никто, фронтовая дорожная пыль, не больше. Так что жестокие приказы были соразмерной обстоятельствам того времени необходимостью, тоже, разумеется, жестокой. Другое дело, что иногда под колесо военного трибунала попадали и те, кто вдруг поддавался общей панике и не находил в себе сил преодолеть мгновение ужаса и противостоять обстоятельствам так, как предписывал Устав. Такие офицеры могли бы воевать, обрести веру в свои силы в последующих боях. Но, к несчастью, не пережили лета 1941-го. — С. М.)

Находясь в окружении, под влиянием трусости, некоторые командиры и политработники, чтобы скрыть свою принадлежность к командному составу Красной Армии, посрывали знаки различия и петлицы, обменяли своё воинское обмундирование на гражданские костюмы, а часть из них даже уничтожила личные и партийные документы. Начальник политотдела корпуса полковой комиссар Лаврентьев уничтожил партийный билет, обменял своё комсоставское обмундирование на рваный костюм “заключённого”, отпустил бороду, повесил котомку за плечи и, как трус и бездельник, несколько дней двигался за частями, ничего не делая, деморализуя личный состав своим внешним видом. Когда ему предложили военное обмундирование, он отказался и одиночным порядком в своём костюме “заключённого” пошёл на восток. (Трудно осуждать малодушных. Но можно представить, какими глазами он смотрел на своих бойцов, которым только вчера читал передовицы из «Правды» и «Красной звезды», которым делал замечания и журил на партийных собраниях. И — как смотрели на него они. Что говорили между собой. Что думали. Вид комиссара, переодетого в зэка, сил им на той страшной дороге не прибавлял. — С.М.)

Также одиночным порядком пробирались военком корпуса бригадный комиссар Кофанов, полковник Стулов, начальник особого отдела корпуса старший лейтенант госбезопасности Богатько. Последний вместе со своей машинисткой, переодевшись в костюмы колхозников, выдавая себя за “беженцев”, пробирались в город Вязьму. (Ну, этот хотя бы машинистку свою не бросил. Если вывел её, то уже многое ему можно простить. — С.М.)