Конев. Солдатский Маршал - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Михеенков cтр.№ 116

К этой истории можно отнестись как к легенде, коих война и поэтическая душа нашего народа сотворила превеликое множество. Кстати, такой же легендой стало якобы спасение Конева Жуковым в октябре 1941-го после гибели фронтов под Вязьмой. Но этого мы уже касались и повторяться не будем.

Возможно, великий режиссёр действительно послал Жукова к Коневу с маршальскими погонами, новую пару которых быстро вышить золотом было просто невозможно. Поезжай, мол, поздравь победителя, который с честью выправил загубленную Жуковым и Ватутиным ситуацию… Не зря ведь Жуков и Ватутин не попали в указ о награждении отличившихся в Корсунь-Шевченковской стратегической наступательной операции.

А возможно, Жуков к Коневу и вовсе не летал. Существует же версия, что Жуков прислал Коневу погоны оказией — пилотом самолёта связи У-2.

Конев, однако, вспоминал, что 18 февраля 1944 года Жуков действительно прилетал к нему. «Мы встретились с ним на командном пункте 27-й армии генерала С. Г Трофименко в Джурженцах», — писал он в своих «Записках…». В Джурженцы прибыл также командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал Ватутин. Жуков привёз директиву Ставки на предстоящую операцию.

Дочь маршала Наталия Ивановна Конева в одном из газетных интервью поведала свою версию истории с маршальскими погонами. И она кажется более правдоподобной:

— Вышивались маршальские погоны вручную, одной тонкой золоченой нитью и довольно долго. Заранее их не делали. Сталин же хотел, чтобы Конев как можно быстрее надел эту заслуженную награду. И тогда погоны, которые хранил у себя маршал Жуков, он отправил Коневу на Украину самолётом из Москвы. Этим же самолётом прилетел и мешок сушек. Сталин позвонил отцу, чтобы поздравить с присвоением маршальского звания, и спросил, а что ему отправить в подарок? Отец попросил мешок сушек. Он мучился от своей язвы. И этому мешку сушек, кажется, был больше рад, чем маршальским погонам.

В 1946 году, когда арестовали Главкома ВВС Главного маршала авиации А.А. Новикова, в протоколах допросов среди прочего появилось и такое откровение: «После окончания Корсунь-Шевченковской операции командующий… 2-м Украинским фронтом Конев получил звание маршала. Этим решением правительства Жуков был очень недоволен и в беседе со мной говорил, что эта операция была разработана лично им — Жуковым, а награды и звания за неё даются другим людям… Жуков высказывал мне обиды, что он, являясь представителем Ставки, провёл большинство операций, а награды и похвалы получают командующие фронтами».

Показания А.А. Новиков давал следователям, умевшим получать нужные сведения. Но в тот момент из подследственного вышибали компромат на маршала Жукова. Маршал Конев был фигурой посторонней. А потому то, что касалось его, Конева, выглядит вовсе не вынужденными признаниями, а абсолютными откровениями А.А. Новикова.

Некоторые биографы Маршала Победы пишут, что Жуков не считал маршальское звание Конева вполне заслуженным.

Но всё это — тлен и суета. Большой историей, достойной восхищения, стали не обиды маршалов, а их совместные победы.

Конев в своих «Записках…» подытожил события февраля 1944-го так: «Своеобразие Корсунь-Шевченковской операции заключается в том, что она развивалась необычайно манёвренно. В ходе операции широко практиковалась перегруппировка войск. Ударные группировки непрерывно усиливались за счёт войск, действовавших на менее активных участках фронта. Корпуса, дивизии 6-й, 7-й гвардейских и 57-й армий перебрасывались на более важные участки. Из других армий также было переброшено большое число танковых, артиллерийских и инженерных частей. Манёвр войсками сыграл, несомненно, положительную роль в успешном проведении операции на окружение и уничтожение противника и подтвердил необходимость в условиях такой операции иметь всегда в виду манёвр резервами для парирования всякого рода неожиданностей.

…Корсунь-Шевченковская операция убедительно показала, что Красная Армия полностью овладела высшей формой оперативного искусства — искусством окружать и уничтожать противника. Она свидетельствовала о том, что наступательные действия советских войск проходят на высоком уровне, а мы, советские воины, с возрастающим мастерством бьём немецко-фашистские войска».

После небольшой оперативной паузы, которой войскам хватило разве что на то, чтобы заштопать дыры на шинелях, почистить сапоги да хорошенько отоспаться в тепле, армии снова пошли вперёд.

Накануне наступления Конев провёл совещание с командармами, членами военных советов и заместителями по артиллерии и тылу. Он хорошо понимал своих ближайших подчинённых, знал, что это люди с разными характерами, но было у них нечто общее, что объединяло и почти уравнивало — боевой опыт. То есть то, что обеспечивало выполнение поставленных задач практически любой сложности. Конев избегал излишнего контроля. Но всё же иногда просил доложить о готовности артиллерии, о составе подразделений первого эшелона, о том, как налажена санитарная служба. Иногда прерывал командармов кратким: «знаю», «мне известно». Те, привыкнув к его манере и дорожа общим временем, принимали эти реплики как должное. Они знали: командующему можно сказать о любых недостатках и просчётах, чтобы устранить их общими усилиями. Правду командующий терпел в любом виде. Не терпел вранья, «…потому что за всякую ложь приходилось расплачиваться кровью солдат», — спустя годы напишет он в своих «Записках…».

В этот раз он особое беспокойство проявил по поводу готовности артиллерии. Погода стояла ненастная, самолёты дремали на своих базах, и их участие в прорыве, по всей вероятности, исключалось.

На рассвете 5 марта мощной артподготовкой из нескольких тысяч орудий и миномётов началась Уманско-Ботошанская наступательная операция.

Конев назвал её «самой трудной», так как она проводилась «в условиях полного бездорожья и весеннего разлива рек». Когда нет дорог, а вернее, когда по разбитым дорогам нет пути, маневрировать крупными массами войск и бронетехники весьма затруднительно. Но в той войне зачастую потому и побеждали, что действовали вопреки всему, в том числе и здравому смыслу.

Военные историки часто повторяют такую байку. Когда Гитлер спросил начальника Генерального штаба сухопутных сил генерала Цейтцлера, что в ближайшее время, в обстоятельствах полной распутицы и разлива рек, могут предпринять русские, тот ответил вопросом: «Мой фюрер, представьте, что вы русский, что бы вы сделали сейчас?» Цейтцлер ожидал, что Гитлер скажет: «Пошёл бы в наступление». Но Гитлер, всё ещё переживая поражение под Корсунем, ответил: «Ничего».

Этот разговор произошёл после того, как полковник Генштаба начальник разведотдела «Иностранные армии Востока» Рейнхард Гелен доложил неприятную информацию, полученную из разведдонесений, от пленных и в результате анализа данных агентурной разведки: «Русские готовы осуществить операцию на окружение немецкого южного фланга. С этой целью в ближайшее время 1-й Украинский фронт предпримет крупномасштабное наступление против нашего 59-го корпуса южнее Припятских болот, чтобы ударить в направлении на Польшу. Одновременно они повернут на юг к Днестру, чтобы обойти немецкий южный фланг. 2-й Украинский фронт Конева будет наступать из района Звенигородки с целью прорвать ослабленную 8-ю армию, ударить в направлении Румынии и совместно с 1-м Украинским фронтом окружить силы наших 1-й и 4-й танковых армий, которые ещё находятся восточнее Днестра».