Темный - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Трегубова cтр.№ 40

Герман только молча моргал и смотрел на дорогу.

Несмотря на унылую очередь, Герман быстро попал на прием. Светлана обладала удивительной способностью убеждать и уговаривать людей. Герману оставалось в восхищении наблюдать, как она ловко обходила острые углы, миновала праведного гнева старушек. И вот — они были практически в начале очереди.

Врач покрутил Германа, осмотрел со всех сторон, постучал по ребрам, которые, к счастью, оказались все целы, пальпировал живот. Ничего страшного не нашел.

— Жить будете, — заключил он, — а вот губу придется зашивать.

От последних слов у Германа даже потемнело в глазах. Он, видимо, изменился в лице, раз доктор решил успокоить великовозрастного пациента.

— Ничего страшного нет, обычная процедура под местной анестезией. А иначе будете долго еще мучиться, и губа останется не в самом лучшем виде. А это все-таки лицо. Оно вам надо?

Герман молча согласился и поплелся послушной овечкой за доктором в процедурную.

А еще полчаса спустя он вышел с зашитой губой, аккуратным пластырем на лице. Омрачало настроение только то, что придется вернуться в это малоприятное место на снятие швов.

Светлана отвезла Германа домой. Работать в таком состоянии все равно не имело смысла. А вот поставить больного на ноги как можно быстрее было в ее же интересах. Поэтому, взяв над Германом шефство, она вовсю трудилась на кухне, против чего Герман совсем не возражал. У него появилось время спокойно обдумать свои дальнейшие действия. Надо все же пролить свет на темные места — ведь не просто так написал ему Олег это злосчастное письмо.

— Герман Петрович, — задорно окликнула его Светлана, — прошу к столу!

Герман вошел на кухню и обомлел. Аромат пряностей, душистых приправ, перца витал в воздухе, стол блестел красиво уложенными тарелочками, приборами — все расставлено так, словно это не простая кухня обычной городской квартиры, а ресторан. Салфетки красиво скручены и уложены возле тарелочек. Светлана нашла супницу из старого сервиза, которая давно стояла забытой в дальнем верхнем шкафчике. Они с Мариной не пользовались подобными приспособлениями, обычно на бегу разливали суп прямо из кастрюли. Так же на бегу ели и не устраивали из процесса поедания пищи церемоний.

При взгляде на забытый сервиз в душе Германа что-то встрепенулось, словно от брошенного камешка пошла рябью вода, круг за кругом, волна за волной накрывало сознание. Сервиз — тот самый, семейный, подаренный на свадьбу. Мысль, что руки посторонней женщины дотрагивались до этой частички их с Мариной былого счастья, причинила почти физическую боль — в груди защемило, а ладони сами по себе сжались в кулаки. Да и Герман весь напрягся, еле удерживая себя от того, чтобы не вскочить и не выхватить всю эту кухонную утварь у гостьи из рук.

Но непонятная ревность, что молнией вспыхнула внутри, так же скоропалительно угасла. Все-таки красиво сервированный стол с нарядной супницей в центре настраивал на совершенно другой лад. Захотелось достать бутылочку хорошего вина, степенно растягивать удовольствие под задушевные беседы. Неожиданно для себя Герман испытал теплое чувство к Светлане. Ему вдруг захотелось видеть ее тут всегда с этим самым сервизом. Она бы вписалась вся, какая есть — непредсказуемая, яркая, веселая, — и в эту кухню, и в эту квартиру, и, возможно, во всю его неприметную жизнь.

— Садитесь-садитесь, — суетилась Светлана, — я такой суп приготовила, мммм… Объедение. Харчо! Любите? Острый, наваристый. Мне почему-то нравится. Пробирает, уххх! Надеюсь, вам ничего, пойдет? Он же жиденький.

— Я съем все, что вы приготовите, — ответил Герман и уселся, не сводя глаз с преобразившегося стола, — если смогу, конечно…

Анестезия отходила, и ноющая боль набирала обороты. Герман предпочел бы остаться голодным, лишь бы не тревожить рану. Но как он мог отказать? С первой же попытки отправить ложку супа в рот аппетит и вовсе сошел на нет. И чтобы не обижать рачительную хозяйку, Герман цедил бульон, изо всех сил изображая довольный вид.

Светлана что-то задорно рассказывала, хохотала, обед прошел степенно, с задушевными беседами. Вот только от вина решили воздержаться, дабы не искушать судьбу — все-таки больной после анестезии.

Под вечер, провожая гостью, Герман замешкался. Вдруг появилось непреодолимое желание, чтобы она осталась. Он дотронулся до ее руки и оказался так близко, что ощущал легкий ветерок ее дыхания. Она остановилась, посмотрела ему в глаза. Если бы в это мгновение он притянул ее к себе, под любым вымышленным предлогом попросил не уходить, она бы поддалась, согласилась. В это мгновение… Но он не решился, отступил назад, выпустил ее руку. И что-то разрушилось, что-то необъяснимое, возникающее спонтанно и соединяющее людей. Исчезло, развеялось, и теплый огонек миндалевидных глаз померк — Светлана дежурно улыбнулась, пожелала скорейшего выздоровления и переступила порог.

Через несколько дней Герман уже не пугался своей физиономии в зеркале. Стараниями Светланы ранка заживала быстро. И, набравшись сил, Герман решил встретиться с матерью Олега. Он надеялся, что она уже немного отошла и сможет поговорить с ним более спокойно. Хотя… при мысли о похоронах, о ее воспаленных, безумных от горя глазах Герману делалось не по себе. Но кто, если не она, сможет рассказать об Олеге лучше?

Перед ним была обычная металлическая дверь, какие сейчас поголовно ставят — двухконтурные, трехконтурные, с разной степенью изоляции и прочее, прочее. Попробуй узнай, есть кто по ту сторону или нет. Он снова нажал на кнопку звонка и подержал на этот раз подольше. Может, не слышат, или мало ли чего…

На секунду ему показалось, что глазок ожил, мигнул. Теперь уже он чувствовал, что там, за дверью, кто-то есть и наблюдает за ним. Он еще позвонил, прислушался.

Начало доноситься шуршание, лязганье замком, и дверь открылась на узкую щелочку. Цепочка не давала распахнуться дальше, и взору Германа предстал маленький кусочек коридора со светло-бежевыми виниловыми обоями. Ничего выдающегося, но теплая цветовая гамма показалась приятной.

Из-за двери выглянула женщина. И хотя Герман видел только один глаз, часть носа и уголок губ, он признал в этом лице ту скорбящую незнакомку, что видел на похоронах. Да, это мать. Сомнений быть не могло.

— Что вам нужно? — с ноткой раздражения спросил женский, немного сиплый голос.

— Здравствуйте, — постарался он как можно мягче начать разговор, — я Герман Петрович, преподаватель Олега, помните?

— Я вас узнала.

— Я бы хотел поговорить…

— Мне не о чем с вами разговаривать, — сухо отрезала женщина и попыталась закрыть дверь.

Но Герман успел подставить ногу в приоткрытую дверь, так что захлопнуть ее не получилось.

— Подождите, — стал уговаривать Герман, — у меня совсем немного вопросов.

— Как вам хватает наглости? — возмутилась женщина. — Я все рассказала следователям.

Герман стоял и заглядывал в щелку в надежде встретиться с женщиной глазами, установить контакт.