Описание Отечественной войны в 1812 году - читать онлайн книгу. Автор: Александр Михайловский-Данилевский cтр.№ 144

Страница

Земской полиции велено было принять все меры к сохранению тишины и спокойствия, чтобы пустые разглашения о военных действиях или развратные толки праздных людей не были распространяемы. Для пресечения внушений, могущих воспоследовать от неприятеля, и недопущения в губернию бродяг, производящих при таких обстоятельствах ложный страх и тревогу между жителями, удаленными от источников истинных известий, учреждены были кордоны по границам уездов: Жиздринского, Мещовского, Мосальского, Медынского и Боровского. Кордоны ставили пикеты, каждый из 20 пеших и конных поселян, вооруженных кто чем мог. Они расположены были на трехверстном расстоянии. Конные делали непрестанные разъезды, и в случае появления подозрительных людей брали их и представляли в волости, а оттуда к начальству. Стража сия находилась под начальством земской полиции и кордонных офицеров, избранных из дворянства. Для поселян были назначены сборные места, куда, в случае неприятельского нападения, по данным знакам, колокольному звону, маякам или зажженным вехам, должны были от малого до старого собираться с оружием и быть в готовности к отражению врагов. Для подкрепления кордонов посылались отряды ополчения. Сверх того, стояли пикеты на всех дорогах, и при каждой деревне содержались ночные караулы. Сельские жители, видя таким образом свои дома защищенными, не удалялись из них; подозрительные и беглые были задерживаемы, и многие партии Французских мародеров, врывавшиеся в губернию, истреблены.

Особенно в Мосальский уезд теснились неприятельские шайки; большая часть из них были убиваемы, иногда без всякой пощады. Из донесения кордонного начальника сего уезда Поручика Суходольского видно, что всего убито и утоплено 987 человек разных наций и в плен взято 450. Кроме того, ходил он для поисков в смежный уезд Смоленской губернии, где действовал также удачно. Из своих дворовых людей составил он для себя лично стражу с ружьями. В Медынском уезде убито 894 и полонено 593 человека. Но здесь, как и по другим кордонам, число убитых показано меньше, потому что многие партии были без счета истребляемы. В Медынском уезде ожесточение крестьян против неприятеля достигло до высочайшей степени; изобретались самые мучительные казни; пленных ставили в ряды и по очереди рубили им головы, живых сажали в пруды и колодцы, сжигали в избах и овинах. Один волостной староста просил проезжающего офицера научить его: «какой смертью карать Французов, потому что он уже истощил над ними все известные ему роды смертей». В Боровске, всех ближе лежащем к Московской губернии, кордонная стража не в состоянии была удержать великого числа нахлынувших мародеров. Тогда горожане и соседние крестьяне, числом более 3000, собрались в Боровске, настоятельно требовали от городничего и исправника стоять против врагов заодно и, получа от них согласие, клялись не давать пощады неприятелю. Появившаяся от Вереи команда Французов, видя вооруженных жителей, не отважилась напасть на город. Крестьяне и граждане делали вокруг Боровска разъезды, истребляли мародеров, даже нападали на передовую цепь корпуса Жюно, убили 2193, в плен взяли более 1300 человек и не допускали разорять своих жилищ до тех пор, когда принуждены были уступить неприятельской армии, которая, 10 Октября, заняла, разграбила и сожгла Боровск.

Все уездные города наполнены были выходцами из Москвы и Смоленской губернии. За недостатком помещения в домах, ночевали на поле. Сборным местом бывали храмы Божии. Лишь только раздавался благовест, выходцы стекались к церквам; площади вокруг них покрывались тысячами людей всякого звания и возраста, для усердного и слезами растворенного моления с коленопреклонением. Самые раскольники из приезжих обращались к православной Вере и просили служить молебны ^[375]. Каждый город был разделен на участки из 50 дворов. Они находились под смотрением пятидесятника, избираемого из граждан известной честности, имевших свои дома. Под присягою обязали их: все начальнические повеления и увещания объявлять каждому в своем участке и надзирать за исполнением; ежедневно по два раза осведомляться о приезжающих и отъезжающих, отбирая от них письменные виды и разные частные сведения, и обо всем дважды в день доносить полиции, а праздношатающихся представлять начальству. Для прекращения всех средств пробираться через города беглым или подозрительным людям, выходы загорожены были палисадами, и оставлены только главные проезды, занятые караулом; в ночное время делались беспрестанные разъезды. По улицам только и слышен был скрип повозок и телег с казенным и частным имуществом, которое погружали также на барки. Мужчины, однако, не трогались, несмотря на отправление присутственных мест, казны и церковных сокровищ. В храмах оставлялось только самое нужное для богослужения. Градские общества и экономические селения оставались непоколебимы, собирались в думы и мирские сходки и делали приговоры: отпустив семейства, самим не выезжать, но каждому вооружиться, а в случае приближения неприятеля защищаться до последней капли крови. Первый подобный приговор состоялся в Козельске. Так, не страхом к Наполеону исполнялись верные подданные Александра, когда к родным полям их подходили бранные тревоги, неизвестные им с незапамятных лет. Везде ждали неприятеля, чтобы сразиться и за собою оставить один пепел. Из Твери присутственные места были вывезены в Бежецк. В самой Твери сделано распоряжение: при появлении неприятеля казенную соль топить, казенное вино выпустить из бочек, хлеб жечь и все истреблять, «сколь можно действительнее и скорее». Губернатор Кологривов доносил Государю: «Мною предприняты уже меры к разведанию о неприятельских действиях и приготовлено ему на каждом шагу отражение. Я получаю донесение, что народ готов до последней капли крови защищать свое благоденствие, Престол и православную Церковь. Беспримерный сей патриотизм понудил меня удовлетворить ревностному жителей желанию; я одобрил их усердие, предписал полициям поощрить еще, чтобы они, подъяв какое кто может иметь орудие, стали при нападении неприятеля на защиту и единодушно положили отражать злодея, не повинуясь пагубным его обольщениям. Когда по сему же случаю получено было повеление Генерал-Губернатора, позволяющее убивать Француза, яко злодея России, и мое подтверждение, то уже в пограничных к Смоленской губернии уездах, Ржевском, Старицком, Зубцовском и Тверском, начались и разъезды, которые обязаны при приближении врага к пределам, донести земской полиции и повестить крестьянам, чтобы изготовились, а между тем во всей губернии, мне вверенной, делается с успехом приготовление. Я имею наблюдение, не терпят ли жители какого принуждения, какое имеют влияние нынешние обстоятельства на нравы; но можно ли сомневаться в Россиянах? Они готовы с удовольствием пролить последнюю каплю крови за искупление себя от злодейских рук» ^[376]. Когда внезапным поворотом Князя Кутузова от Боровского перевоза к Подольску открылась вторжению Рязанская губерния, оставшаяся под ненадежной защитой одного ополчения, уложили к отправлению водой присутственные места, денежную казну, сокровища духовного ведомства и ждали нашествия. Но как ждали? Губернатор Бухарин издал печатное объявление, начинавшееся сими словами: «Приглашаю всех жителей городских и деревенских, особенно дворянство здешней губернии, соединиться и противостать на случай скорого к нам прихода Французов. Единодушие и поголовщина могут еще удержать злого неприятеля, который губит все огнем и мечом. Ежели же случится, что чрез нашу губернию враг покусится идти далее по России, то пусть прежде мертвыми телами нашими устелет путь свой; Бог накажет его, а соседи наши отмстят ему» ^[377]. В Тамбове, по получении печатного воззвания Графа Ростопчина идти на Три Горы, дворяне положили: независимо от производившегося рекрутского набора, составить внутреннее ополчение, собрать с владельческих имений более 12 000 человек, половину конных, другую пеших, и поставить их на границах губернии. Сверх сих 12 000 человек, положили иметь еще столько же в готовности. В определении сказано: «Ведая, какие насилие, грабительства, злодейства употреблены, где прошел враг человечества, особенно узнав, что злодей приближается уже к Москве, дворянство согласилось идти с вооруженным народом всюду, куда слава, честь, Отечество и Его Императорское Величество потребуют» ^[378]. Что можно прибавить к таким выражениям? Лишь одно пожелание, чтобы сии и подобные им слова были вырезаны на мраморе или меди и в память и назидание будущих поколений выставлены в дворянских собраниях тех губерний, где их произнесли.

Страница