Описание Отечественной войны в 1812 году - читать онлайн книгу. Автор: Александр Михайловский-Данилевский cтр.№ 134

Наполеон намеревается угрожать Петербургу. – Противное сему мнение Маршалов. – Наполеон решается оставаться в Москве. – Возвращение его из Петровского дворца в Москву. – Вид столицы. – Меры осторожности в Кремле. – Разорение Кремля. – Разговор Наполеона с Яковлевым. – Письмо Наполеона к Императору Александру. – Отзыв Государя о сем письме. – Разговор Наполеона с Тутолминым. – Грабеж Москвы продолжается. – Прогулки Наполеона по Москве. – Наполеон просит мира.

Вторгаясь в Москву, конечно, не воображал Наполеон, чтобы в то самое время Александр не только был далек от мира, но уже направлял армии в тыл врага Своего, с намерением искоренить в России до последнего француза. Решимость сия до такой степени не входила в соображение Наполеона, что первой его мыслью по въезде в Москву было: выжидать, какое впечатление произведет на Императора Александра падение Его столицы. Он ждал недолго. Возженный русскими пожар был началом его разочарования. Огненное море, разлившееся перед глазами Наполеона, изумило его, но повело, однако же, к справедливому заключению, что покорение Москвы не принесет желанных им последствий – мира. Выгнанный из Кремля пожаром, Наполеон, по прибытии в Петровский дворец, тотчас занялся предположениями угрожать Петербургу. Он вознамерился сделать на него ложное движение, пустить по Петербургской дороге корпус Вице-Короля, другими корпусами подкреплять его, арьергардом удерживать несколько времени Москву и, показав вид, что идет на Петербург, обратиться со всей армией на Великие Луки, ударить в тыл Графу Витгенштейну и соединиться с Сен-Сиром, Макдональдом и Виктором. Потом хотел Наполеон занять линию Двины, поставить левое крыло по направлению к Риге, правое к Смоленску, имея корпуса и отряды в Витебске, Могилеве, Минске и Вязьме. Он предполагал, что последствия сего движения будут столь решительны, что не придется помышлять о зимних квартирах на Двине. По мнению его, угрожавшая Петербургу и корпусу Графа Витгенштейна опасность должна была восторжествовать над единственной преградой его мечтаний – непреклонностью Александра ^[355].

В составлении сего плана провел Наполеон первую ночь в Петровском дворце, с 4 на 5 Сентября. Исчислив на карте расстояние, он начал диктовать поведение корпусным командирам; но едва узнали маршалы о намерении Наполеона выступить из Москвы, как все, за исключением Вице-Короля, громко заговорили о неудобствах сего предположения. Мнение их тотчас дошло до Наполеона. Ему представляли, что стужа неминуемо застигнет армию во время движения ее к Северу; что войскам необходимо отдохновение, а большому числу раненых потребно время для излечения и перевоза их в Смоленск; что выгоднее оставаться в Москве, где, вероятно, найдутся под пеплом разного рода обильные запасы, достаточные для армии, доколе не заключат мира, составлявшего единственную цель, какую имели в виду маршалы. Они советовали обратиться немедленно к императору Александру, с предложениями, и в крайнем случае отступить к Смоленску, дорогами южнее от Москвы, на Калугу или Тулу, и мимоходом разорить Тульский завод, в котором Наполеон и французы полагали корень могущества России. Главная причина противоречия, встреченного Наполеоном в предположении его идти через Великие Луки к Двине, состояла в том, что пораженные необыкновенностью войны, веденной в России, маршалы лишились надежды восторжествовать, приобресть успех силой и желали мира, на каких бы условиях он ни был заключен ^[356]. Мнение сподвижников Наполеона, 20 лет неразлучных с ним на полях сражений, людей, коих преданность ему была известна, заставило его, в первый раз в жизни, усомниться в верности своих собственных соображений. Обстоятельства приняли уже такой оборот, что ответственности за последствия не захотел он принять на себя одного и уступил представлениям, но, быв дальновиднее маршалов, сказал им: «Не думайте однако, что Русские, решившись зажечь Москву, через несколько дней придут просить мира» ^[357]. Так, против своего личного убеждения, отказался Наполеон от наступательных действий и опять вознамерился ожидать мирных предложений от Императора Александра.

Три дня провел Наполеон в Петровском дворце, которого даже стены были согреты от огня ^[358], пожиравшего столицу, терзаемую в то время всевозможными злодеяниями. На пятые сутки не существовало и четвертой части Москвы. Стоял только обезображенный, ограбленный, дымящийся остов столицы. Пожар утихал, курились пепелища: громада золы, в окружности на 50 верст. В иных местах вспыхивал пламень, а в других, как червь по человеческим костям, превращающимся в прах, пробирался огонь по обгоревшим, разрушившимся зданиям. В таком положении предстала Наполеону Москва, когда 7 Сентября возвращался он туда из Петровского дворца. В ненастный, холодный день ехал он мимо расставленных в вязкой грязи биваков и огней, где горели мебель, двери домов, оконные рамы, образа. Вокруг, на мокрой соломе, на роскошных креслах и шелковых диванах, валялись солдаты и офицеры, покрытые дымом и кровью. У ног их лежали ткани, меха, священнические одеяния, церковные сосуды, служившие для варения лошадиного мяса. В Тверском предместье и в средине города Наполеон едва мог переводить дыхание в смрадном воздухе. Вместо улиц тянулись бесконечные ряды труб и печей. Из роскошной, гостеприимной столицы Москва обратилась в бивак двадцати народов. Дорогой Наполеон встречал солдат с награбленной добычей, которую несли они сами или тащили Русские, вынужденные к тому врагами. Кучами стояли солдаты у погребов догоравших домов и у церквей, выламывая в них двери. К ногам Наполеона падали выбрасываемые из окон полусгоревших зданий мебели, картины, зеркала. На площадях и улицах продавали солдаты свою добычу, выменивали ее на вещи маловесные и пригоршнями давали серебро за небольшое количество золота, надеясь легче уложить его в ранцах. На грудах колониальных товаров, на бочках вина, тюках товаров сидели Французы и союзники их, предлагая уступить похищенную добычу за кусок хлеба. Другие, лишившись чувств от крепких напитков, валялись полумертвые на улицах, рядом с обгоревшими трупами товарищей и конским падалищем. Встречал Наполеон и Русских. Жертвы плена или голода, скитались Москвичи по огородам и по горевшим садам, питаясь истлевшим быльем, скребли землю, в надежде найти овощи, или ныряли в реку добывать потопленный хлеб.

Наполеон остановился опять в Кремле. Все ворота, за исключением двух, завалили наглухо. Для охранения Кремля употреблялись самые строгие меры осторожности, как будто ежеминутно опасались нападения. Вот приказ, отданный по гвардейскому корпусу в день возвращения Наполеона в Москву: «Гвардии расположиться по-прежнему в Кремле. Всякий день наряжать в караул один полк; у каждых из двух отпертых ворот ставить по 106, а у заваленных по 8 человек. Ни под каким предлогом не впускать ни одного Русского, если он будет даже сопровождаем офицером Императорского штаба или придворным лакеем, выключая только тех Русских, которых Император сам потребует к себе. Стрелять по Русским, если кто из них, несмотря на запрещение, будет пробираться в Кремль. Патрулям ходить по Кремлю беспрерывно, поставить цепь часовых по стенам и отводные караулы на углах. Денно и нощно отправлять службу, как делается в виду неприятеля». Через несколько дней вышло следующее дополнение к приказу: «Всякий день, в 4 часа пополудни, отправлять из двух незаваленных ворот по 40 человек, всю ночь находиться им вне Кремля, выставлять часовых и посылать частые патрули, чтобы никто не мог приблизиться к Кремлю, не быв замечен и узнан» ^[359]. Сколь ни велики были предосторожности, но один из наших соотечествеников – кто и с каким намерением, неизвестно – вошел однажды в Кремль. Это случилось ночью с 11 на 12 Сентября, как видно из приказа об арестовании офицеров, бывших тогда в карауле ^[360]. Соборы Успенский, Благовещенский и Архангельский, уже разграбленные во время пожара, были обращены в казармы. В церквах Спаса на Бору и Николая Гостунского хранились овес, сено и солома для Наполеоновых лошадей. В Сенат и Оружейную Палату сваливали жизненные припасы, привозимые из окрестностей Москвы. От гвардейской кавалерии посылали всякий день на фуражировку, и, по оказавшемуся вскоре недостатку в сене и овсе, люди возвращались с навьюченными на лошадях немолочеными снопами ржи. Некоторые биваки в Кремле были построены из больших местных образов.