Василий Львович Пушкин - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Михайлова cтр.№ 86

Страница

«Сегодня я получил принеприятное письмо: наш поэт Александр был отчаянно болен, но благодаря Бога, ему легче.

Москва, 30 января 1818 года» ^[473].

«Тургенев здесь пробудет несколько недель. Он мне сказывал, что мой племянник пишет прекрасную поэму („Руслан и Людмила“. — Я. М.), и читал из нее отрывки в последнем Арзамасе…

17 апреля. Москва. 1818» (225–226).

«Племянник мой совершенный урод. Он теперь пишет новую поэму, от которой Тургенев в восхищении.

Москва. 1818. Мая 16» (228).

«Милая наша княгиня Serge Голицына (Е. И. Голицына. — Я. М.) возвратилась также в Москву белокаменную. <…> Племянник мой Александр у нее бывал всякий день, и она меня порадовала, сказав, что он малый предобрый и преумный.

Москва, 8 июня 1818» (229).

«Брат Сергей Львович живет в Опочке на границе Белорусских губерний. Он приехал в свою деревню 27 июня, а 28-го, то есть на другой день, умерла его теща (М. А. Ганнибал. — Я. М.). <…> Александр остался в Петербурге; теперь, узнав о кончине бабушки своей, он, может быть, поедет к отцу. Я о нем знаю только по слуху. Около года я от нашего поэта не получал ни строчки.

С. Березичи Козельского уезда, 2 августа 1818 года» ^[474].

«… о племяннике своем я слышу, что он страшно проказничает.

Москва, 1 ноября [1818 года]» ^[475].

«Жду от тебя письма нетерпеливо. Скажи мне что-нибудь о племяннике моем, о его поэме („Руслан и Людмила“. — Я. М.) и о похождениях его. Я уверен, что ты с ним бывал нередко.

Февраля 14 дня [1819 года]» (243).

«Я восхищаюсь дарованиями моего племянника, но сердечно сожалею, что он посещает таких вандалов, как воспетый мною Шаховской. Не мудрено с волками завыть волком.

Москва. 26 марта 1819 года» (245).

«Шаховской все еще в Москве. Он мне сказал, что племянник мой у него бывает почти ежедневно. Я не отвечал ни слова, а тихонько вздохнул.

Москва, 23 апреля [1819 года]» (254).

«Пожалей о нашем поэте Пушкине. Он болен злою горячкою. Брат мой в отчаяньи, и я чрезвычайно огорчен такою печальною вестью. Тургенев пишет вчера, что ему намного лучше, но что опасность еще не миновалась.

Москва. 25 июня [1819 года]» (259).

В начале июля болезнь Александра Пушкина, судя по всему, прошла. Во всяком случае, 9 июля И. И. Дмитриев сообщал в письме А. И. Тургеневу о том, что его порадовали хорошие вести о молодом поэте и что на следующий день, то есть 10 июля, он будет обедать у В. Л. Пушкина и праздновать выздоровление племянника.

Другая опасность нависла над Александром Пушкиным в 1820 году — его вольнодумные стихи, эпиграммы, во множестве списков распространявшиеся по России, дошли до правительства. Александр был вызван к петербургскому генерал-губернатору М. А. Милорадовичу для объяснений. Сам такой вызов — тревожное событие. А если учесть, что во время этой встречи речь шла о пушкинских либеральных стихах… Узнав об этом, московские друзья, как мы помним, стали подшучивать над законопослушным Василием Львовичем, сказали, что М. А. Милорадовичу будто бы стало известно — стихи-то принадлежат перу не племянника, а дяди. В. Л. Пушкин перепугался — и всё же, думается, не столько за себя, сколько за Александра. Между тем петербургские друзья хлопотали как только могли: за А. С. Пушкина просили и В. А. Жуковский, и Н. М. Карамзин. Общие усилия друзей спасли молодого поэта от сурового наказания. Вместо предполагаемой ссылки в Сибирь или на Соловки было решено перевести его в южные губернии под начальство генерала И. Н. Инзова. 6 мая 1820 года коллежский секретарь А. С. Пушкин выехал из Петербурга в Екатеринослав. На следующий день, 7 мая К. Я. Булгаков поспешил сообщить об этом брату А. Я. Булгакову в письме, отправленном из Петербурга в Москву:

«Пушкин-поэт, поэтов племянник вчера уехал в Крым. Скажи об этом поэту-дяде» ^[476].

Для Александра Пушкина начиналась другая жизнь, полная новых встреч и впечатлений, новых творческих замыслов.

Дядя же оставался по-прежнему в Москве, жил привычной московской жизнью…

«По мне в предметах чтения нет ничего более занимательного, более умилительного чтения писем, сохранившихся после людей, имеющих право на уважение и сочувствие наше. Самые полные, самые искренние записки не имеют в себе того выражения истинной жизни, какими дышут и трепещут письма, написанные беглою, часто торопливою и разсеянною, но всегда, по крайней мере на ту минуту, проговаривающеюся рукою. Письма — это самая жизнь, которую захватываешь по горячим следам ее. Как семейный и домашний быт древнего мира, внезапно остывшего в лаве, отыскивается целиком под развалинами Помпеи, так и здесь жизнь нетронутая и нетленная, так сказать, еще теплится в остывших чернилах» ^[477].

Приведенное суждение П. А. Вяземского в полной мере можно отнести к адресованным ему письмам его друга В. Л. Пушкина. В них — не просто хроника московской жизни. В них — сама жизнь, запечатленная мастером эпистолярного жанра (недаром современники называли письма Василия Львовича литературной драгоценностью). Особенно интересны письма, отправленные П. А. Вяземскому в Варшаву в 1818–1821 годах, когда князь находился на службе в канцелярии императорского комиссара в Королевстве Польском, изредка приезжая в Россию. Именно они изобилуют множеством подробностей, для нас весьма любопытных: Василий Львович пишет о государственных событиях, частных происшествиях — веселых, грустных, а иногда и трагических, сообщает другу о свадьбах, похоронах и служебных назначениях, рассказывает о балах, маскарадах, гуляньях, театральных и домашних спектаклях, о заседаниях Английского клуба и Общества любителей российской словесности. И это не только жизнь Москвы, это и жизнь Василия Львовича. Нам безусловно предстоит занимательное чтение. Но прежде чем мы обратимся к некоторым страницам, исписанным его торопливой рукой, еще несколько предварительных замечаний. Конечно, письма В. Л. Пушкина говорят сами за себя. Но все же в отдельных случаях мы позволим себе дать к ним краткие пояснения, привести в какой-то мере комментирующие и дополняющие их газетные и журнальные публикации того времени, литературные тексты, эпистолярные, дневниковые и мемуарные свидетельства современников. А теперь — к делу.

Страница