«Точно».
«А вы можете сказать, будет ли Советский Союз воевать с Америкой?» — неожиданно спросил Козлов.
«Если сейчас обойдется без войны с американцами, — опередил меня Хрущев, — то ее никогда не будет! Может, до них дойдет, наконец, что СССР — это не бесхребетная Англия!»
Тут я почувствовал, что сильно устал, да и встреча, похоже, заканчивалась — руководители подуспокоились…»
— Да, — сказал я, — такие записи в тот год были опасны.
Вольф кивнул.
— Когда я встречался со Сталиным, — проговорил он, — я писал отчет о каждом визите, и его, под самыми страшными грифами секретности хоронили в сейфах у Берии. Семичастный
[79] докладов не требует, и на том спасибо…
— А будущее СССР ты знаешь?
Вольф неохотно кивнул.
— Лет двадцать Союз еще протянет, — сказал он и вздохнул: — До грустной поры распада СССР мы с тобой, друг мой Витя, не доживем. И слава Богу.»
Документ 49
Из записок Л. Ф. Невлера
[80]:
«Кончалась теплая тихая осень в Гомеле. Стояли последние дни ноября 1967 года. Это был обычный день, когда больные детского дошкольного отделения республиканской психиатрической больницы г. Гомеля вышли на прогулку.
Я помогал выводить детей во двор и размещать их по беседкам.
Меня окликнул главный врач больницы Усольцев Константин Федорович:
— Лев Фаустович, почему нет никого у телефона? Вам привет от Вольфа Мессинга. Он не может связаться с Вами уже вторые сутки и поэтому позвонил мне. Вольф сказал, что он в Гомеле с гастролями и хотел бы посетить детское отделение психиатрической больницы. Пожалуйста, договоритесь с ним о времени визита. Я Вас отпускаю на встречу с Мессингом. Я Вас очень прошу передать Вольфу Григорьевичу, что мы его приглашаем в качестве почетного гостя.
В 6 часов вечера мы с Вольфом Григорьевичем и его помощницей отправились ко мне домой. Нас встретила моя младшая дочь Елена и моя жена, которую Мессинг видел второй раз в жизни.
Валентина Иосифовна сказала, что стол накрывать не нужно, так как уже более года Вольф Григорьевич не ужинает, а пьет только кефир в связи с ухудшением состояния желудочно-кишечного тракта. Мессинг, осмотрев квартиру, сказал: «Типичная панельная квартира».
Побыв некоторое время у нас, гости распрощались, так как подъехало такси.
Следующий день был днем визита Мессинга в больницу — республиканскую психиатрическую больницу в Гомеле.
К 10 утра я приехал за Вольфом Григорьевичем, а в 10:20 мы были у ворот больницы, где нас встречали. Встреча была торжественной и теплой. Главврач предложил начать знакомство с коллективом при обходе отделений больницы. Ближайшими были корпуса детских отделений. Мессинг с радостью согласился посетить детей, стараясь поговорить с каждым ребенком. Все, кто встречал Мессинга, участвовали в обходе больницы. Обход был долгим.
Предстояло посетить все отделения и трудовые мастерские, которые были новшеством и использовались в процесе реабилитации больных. Главврач был озабочен тем, чтобы успеть представить Мессинга всему коллективу.
Встал вопрос, нужно ли посещать трудовые мастерские и отделение реабилитации.
Мессинг оживился и попросил посетить их сразу же после детских отделений.
Один подросток, страдающий эпилепсией, очень настойчиво просил, чтобы «почетный дядя» выслушал его:
— Вы знаете, я уже умею зарабатывать. Вместе со знакомыми дядями я собираю бутылки на стадионе, дяди не могут пролезть под ряды зрителей-болельщиков, а я умею. Потом мы делим деньги от сдачи бутылок. Все эти заработанные деньги я отдаю маме.
Мессинг погладил мальчика по голове:
— Ты обязательно выздоровеешь, выучишься, получишь хорошую специальность, и у тебя все будет хорошо!
Затем я представил больного С., с которым, как мы договаривались с Вольфом Григорьевичем, нужно было провести показательный сеанс с применением гипноза. По представлению больного С., у него в левой части горла жил уж «Денис», а в правой миндалине свила себе гнездо небольшая гадюка «Дуся».
Это было психотическим фоном, который его лечащий врач считала шизофренией. Мальчик принимал большие дозы аминозина, что вызвало снижение окислительных процессов и повышенное жирообразование.
Я верил, что гипноз может помочь, если гипнотизер будет авторитетной личностью. Мальчика информировали о визите известного профессора Мессинга.
Обходя отделения, Вольф Григорьевич выразил свое восхищение порядком, царящим в больнице, и дружелюбием детей и персонала.
Мессинг заинтересовался, чем занимаются больные в свободное время, а это была работа в трудовых мастерских в качестве терапии. Трудовые мастерские состояли из тарного цеха, где сбивали ящики для упаковки бутылок, спичек и папирос, а также швейного цеха, художественной мастерской и фотолаборатории.
Дальше продолжился обход больничных отделений, и с каждым отделением число сопровождающих увеличивалось. Мессинг был восхищен увиденным. В административном корпусе посетили клиническую биохимическую лабораторию и отделение записи биотоков мозга, которое я основал и возглавил.
Вольф Григорьевич очень заинтересовался лабораторией и спросил, почему здесь так много установок. Моя лаборатория имела четвертый в стране по мощности на то время комплексный электроэнцелограф, рассчитанный на всесторонние практические и научные исследования биотоков головного мозга. С помощью этого комплекса можно было получать расшифровку регистрируемых данных пульса, дыхания и электродиаграммы.
Мне очень хотелось бы исследовать самого Мессинга, но Вольф Григорьевич постеснялся и отказался. После посещения лаборатории биотоков вся участвовавшая в обходе группа вернулась обратно в детское школьное отделение для демонстрации сеанса гипнотерапии над больным С.
Особенность сеансов Мессинга заключалась в том, что гипноз проводился с помощью жестикуляции — пассами. Связь с больным, погруженным в гипноз, осуществлялась короткими фразами, произнесенными негромким голосом.
Для проведения сеанса были подготовлены два чана с горячей водой. Мессингу заранее были даны заводные чучела ужа Дениса и гадюки Дуси. Восемнадцатилетний больной С., будучи школьником десятого класса, был пациентом детского школьного отделения.