Дневник. 1914–1920 - читать онлайн книгу. Автор: Прасковья Мельгунова-Степанова cтр.№ 16

12 ноября

Полнер рассказывает много интересного. Рузский командует девятью армиями, а Иванов – тремя. Под Рузского страшно подкатываться. Интриги процветают. Говорят даже, что Самсонова погубили интриги. За Варшавой все вытоптано, – все 5 губерний…

31 января 1915 года

На днях С. был у Ледницкого на докладе Котляревского о Галиции, куда он ездил. Доклад был интересен, но выводы Котляревского невероятны – во Львове, по его мнению, надо уничтожить университет и все средние учебные заведения, оставить можно разве одни народные школы.

Новгородцев поддерживал, а Богдан Кистяковский, Петлюра и С. возражали. Ледницкий – между двух стульев. Вообще, настроение интеллигенции боевое – воевать до конца, взять проливы, уничтожить Германию и т. д., и это люди очень левые (Никитин Б. Д. и др.). Очевидно, всех охватил тот психоз, о котором пишет Вера, как о мнении профессора Юнга: врагу приписывается все плохое, и то же самое у себя не замечается. Теперь все пишут о том, что пленным плохо в Германии, но никто ни слова не говорит об их положении у нас, а между тем, в Омске они мрут от холода на улицах (сообщение Сивковой), из Петрова Владимирской губернии офицеры русины пишут, что их поселили чуть не 100 в избе, у них нет ничего, начались массовые самоубийства. А женщины и дети колонистов с границы – их сотнями везут, замерзших, голодных в Уфимскую губернию. Бобринская Варвара Николаевна еле успевает накормить их в Москве. А наши врачи (в военном госпитале № 18, где я работаю) – четыре пленных врача почти все тащат на себе, они и операции делают, они и в палатах. Гулять же их пускают только на дворик под конвоем – Благоволин, старший врач, боится взять на себя ответственность и вначале даже снял с них штаны, оставив в одном белье. Они измучились совсем. Зачерствели мы совсем. Да хоть бы гнет в Галиции, где все в обществе закрыты и припечатаны.

Добавление (моя) Записка в Земгор о снабж[ении] воен[ных] госпиталей.

1) Русских раненых выпускают раздетыми из госпиталей № 6 (Крутицкие казармы) и № 10 (Яузский бульвар, Серебрениковский переулок). При этом в № 6 вещи прислать можно только на имя старшей сестры и неофициально, а в № 10 на имя старшего врача д[окто]ра Фехнера.

2) Большой недостаток постельного и носильного белья (раненым совсем не дают казенного в госпитале № 15, кроме исключительно тяжелых случаев) в военных госпиталях № 19 (Бутырский) и № 15 (в Николаевских казармах). При этом в № 15 посылать прямо абсолютно невозможно, а передать можно только частным образом через сестру милосердия Елену Вас[ильевну] Чаянову, дочь В. Григорьева.

В № 19 (Бутырский) можно послать прямо на имя старшего врача Малютина.

3) Бригадный командир Суздальского полка генерал Голицынский прислал сюда своего казначея с письмом жене с просьбой раздобыть для солдат одежд – они босы и без теплого. Его полк шел в первой линии до Инстербурга, потом отступал, а теперь опять его двинули вперед. Солдаты мерзнут ужасно. Здесь обратились в Красный Крест – отказал; к Елизавете Федоровне – отказала. Не знают, куда обратиться. Казначей едет через неделю обратно и мог бы все забрать с собой.

Петербург

26–28 февраля 1917 года

Карандашные заметки на листках блокнота С. П. Мельгунова

Приехали 25-го. Были в небольшом количестве носильщики. Ходили в поисках номера. Трамваи не шли. Извозчиков было мало, и они не хотели ехать по Невскому – опасно. Тем не менее, извозчика нашли. В «Сан-Ремо» нашли номер. Это было около двух часов. Из окон увидели большую процессию, человек 5000. Было пять-шесть крупных красных знамен. Я мог ^[115] прочитать лишь одну надпись: «революция» и «хлеба». Толпа шла к Знаменской площади. На площади, как потом рассказывали, произошло убийство пристава казаком при таких обстоятельствах. Казакам было приказано разгонять толпу. Они отказывались. Тогда обратились к конным ^[116] полицейским. Здесь вступились казаки, и один пикой в лоб убил пристава. Вообще повсюду ^[117] казаки держались хорошо – не стреляли. Стреляли тогда, когда выстрел из толпы. Говорили: «Если от вас провокаторский выстрел, выдайте нам – мы расправимся». Войска везде встречали криками «ура!» Можно сказать, что шла подготовка войск. Толпы не разгонялись, словно правительство выжидало. На Выборгской стороне убили помощника пристава. На Петербургской разгромили несколько пекарен. По дороге к Адмиралтейству встретили драгун. Затем в 5 час. около Казанского (собор) говорили речи, толпу разгоняли выстрелами. Были раненые и убитые. Так было повсюду в городе, но стреляли преимущественно холостыми зарядами. Никто не верил в очень крупные события, хотя забастовка разрасталась. Не было организации, все было не подготовлено, случайно, на почве хлебного кризиса.

26 февраля

Утром на Невском попили кофе. Толпы на панели. Масса войск во дворах, с офицерами. Говорят, много переряженных в военные формы полицейских. На Невском отряд конных драгунов. К вечеру стрельба. Начало перехода войск. Телеграмма Родзянки, что опасность братоубийственной войны, да не падет вина на венценосца. ^[118] На Невском, по-видимому, сильное столкновение. Ночью на Невский не пустили, освещал рефлектор, пришлось ехать через Литейный. Встречали большие патрули войск и костров.

27 февраля

Утром на Невском приблизительно такая же картина. Шли пешком на Петербургскую сторону – ни одного извозчика. Только ломовики с публикой. На мостах не пропускали и требовали паспорта. На Литейном в этот момент произошел разгром арсенала, убийство начальника, а равно и начальников двух артиллерийских заводов. Бой на Выборгской стороне. Перед Государственной Думой. Вторая телеграмма Родзянки – династия в опасности. ^[119] Временный комитет (Госдумы) и Совет рабочих и солдатских депутатов (по одному на 1000 рабочих и по одному от каждой роты). Положение становится грозным. Телефон работает безостановочно. К вечеру в части прекращается. С 11 час. известия о полном восстании, о присоединении все новых и новых частей войск: о сражении между старыми и молодыми солдатами, о разгроме тюрем, освобождении арестантов, освобождении заарестованных военных частей, не захотевших стрелять. Их освобождение, обезоружение офицеров, убийство некоторых командиров и т. д. Ночью канонада – далее пушки ^[120] не пошли, т. к. кругом шла стрельба – кое-где раздавались взрывы криков «ура».