Яков Блюмкин. Ошибка резидента - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Матонин cтр.№ 8

Опрошенная квартирохозяйка Блюмкина объяснила, что вечер этот ею был устроен будто бы по случаю праздника еврейской пасхи и именин ее дочери Розы, 19 лет, и что на этот вечер ею было приглашено до 25 человек знакомых, а последние будто бы привели своих знакомых, из числа которых она многих не знает совсем».

Квартирохозяйку — мать Блюмкина — подвергли административному взысканию, а остальных участников сходки отпустили… «за недостатком мест заключения». И это несмотря на то, что против Розы имелись улики — сыщики еще раньше перехватили ее письмо в Лозанну к некой Соне, в котором говорилось:

«Студент арестован, Т-я тоже. При ней найдена масса прокламаций и ей не миновать Азии. Я с ней поддерживаю переписку в тюрьме.

Твою телеграмму я передала в тюрьму и твой триумф вызвал там манифестацию… Высылай литературу на тот же адрес. Твоя Роза».

Это письмо явно указывало на то, чем именно занималась сестра нашего главного героя. Но тем не менее ее не тронули. Да, царской охранке было очень далеко до ЧК, в которой потом будет служить младший брат Розы. Для людей с «холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками» такой улики хватило бы на то, чтобы ее попросту «вывести в расход».

Наконец, Лев Блюмкин задерживался полицией еще раз, 26 марта 1905 года. Тогда около двухсот рабочих вышли проводить умершего рабочего завода Арпса. Проводы превратились в «несанкционированный митинг», часть участников которого задержали. Среди них был и Блюмкин-старший. У него обнаружили почти все те же революционные брошюры и прокламации, которые находили раньше. В его квартире полицейские изъяли принадлежавший отцу Блюмкина револьвер и 42 патрона к нему. На некоторое время Лев Блюмкин снова оказался за решеткой.

* * *

Несомненно, что братья и сестра поощряли интерес своего младшего брата к революционным идеям. Он неоднократно задавал им вопросы о том, почему всё в России устроено именно так, как устроено, почему есть богатые и бедные и как это изменить.

Но Блюмкина социал-демократические теории, судя по всему, не устраивали. Тогда многим представителям революционной молодежи они казались слишком уж умеренными и «книжными». Их тянуло к «прямому действию», к революции «здесь и сейчас». Одессит Валентин Катаев, похоже, знавший Блюмкина уже позже, в Москве, и наверняка слушавший его рассказы о юности, много лет спустя вывел его под именем Наума Бесстрашного в повести «Уже написан Вертер»: «До революции он был нищим подростком, служившим в книжном магазине, где среди бумажной пыли, по ночам, при свете огарка, в подвале запоем читал исторические романы и бредил гильотиной и Робеспьером».

Итак, старшие братья и сестра, чтение по ночам, тяжелые условия жизни, старшие товарищи — весь этот «коктейль» и повлиял на то, что Блюмкин в конце концов тоже попал в среду революционеров.

О том, как именно это произошло, — точно неизвестно. История приобщения Блюмкина к революции весьма запутанна.

В архивах сохранилась справка Департамента полиции о том, что 17 декабря 1915 года под наружное наблюдение попал одесский учащийся технического училища Симха-Янкель Гершев Блюмкин. Его подозревали в связях с группой анархо-коммунистов. В справке указывается, что Блюмкину на тот момент было 17 лет. На самом деле — всего 15.

Но в автобиографии 1929 года сам Блюмкин писал, что после того, как не смог из-за отсутствия денег поступить в техническое училище и «с горечью это намерение оставил», связался «с эсеровскими гимназистами и студенческими кружками (кружок Вишневского и Лернера)». Однако в 1921 году, в другой автобиографии, отмечал, что уже с 1914 года состоял в Партии социалистов-революционеров, то есть эсеров.

В некоторых современных публикациях о Блюмкине говорится, что в партию он вступил под влиянием одесского эсера Валерия Михайловича Кудельского, известного также под псевдонимами «Горожанин» и «товарищ Гамбург».

Кудельский был человеком с очень интересной биографией. В будущем он станет большевиком, сотрудником Одесской ГубЧК и сделает успешную карьеру в органах госбезопасности. Кудельский дослужится до должности заместителя начальника внешней разведки НКВД и звания старшего майора госбезопасности (генерал-майора).

Как и Блюмкин, Кудельский-Горожанин обожал литературу и сочинительство. Дружил с Маяковским. Вместе они даже написали киносценарий «Инженер д’Арси» — о том, как англичане в начале XX века захватывали персидскую нефть. Горожанин подарил Маяковскому маузер, а Маяковский посвятил ему стихотворение «Солдаты Дзержинского», написанное осенью 1927 года к десятилетию ЧК:

Еще раньше Горожанин прославился книгой «Анатоль Франс и Ватикан» — о том, как и почему Святой престол запретил сочинения писателя. Об этой книге писателя-чекиста очень тепло отозвался Горький. Он даже послал ее Сталину с рекомендацией непременно прочитать. Сталин прочитал и на полях одной из глав написал: «Лучшее, что было сделано до сей поры об Анатоле Франсе. И. Сталин». Но этот отзыв не спас «товарища Гамбурга». Он был арестован, а в августе 1938 года расстрелян по обвинению в антисоветском заговоре.

Однако мы слишком забежали вперед.

Мог ли именно Кудельский привлечь Блюмкина к работе в партии эсеров? Сопоставление известных данных их биографий заставляет сомневаться в этом. Еще в 1912 году Кудельский был арестован за революционную деятельность. Сначала он сидел в тюрьме — по некоторым данным, в одной камере с легендарным Григорием Котовским, а в 1913–1914 годах отбывал ссылку в Вологодской губернии. Затем уехал в Париж, там сблизился с большевиками и вернулся в Одессу после Февральской революции 1917 года. То есть когда Блюмкин «приобщался к революции», «товарищ Гамбург» находился либо в тюрьме, либо в ссылке, либо в эмиграции.

Но путаница продолжается. Одесский знакомый Блюмкина эсер-максималист Петр Зайцев категорически утверждал, что «до революции Блюмкин никакого участия в политической борьбе не принимал — это мне известно абсолютно точно». Так ли это? Скорее всего, Зайцеву здесь верить нельзя — он либо заблуждался, либо сознательно говорил неправду. Почему — об этом речь пойдет ниже.

Слова Зайцева опровергают сведения из архива Департамента полиции Одессы, по которым он попал на учет из-за подозрений в связях с группой одесских анархо-коммунистов. Это, кстати, было серьезно. Анархисты не без оснований считались потенциальными террористами, поэтому «подозрения» вполне могли закончиться тюрьмой. Однако Блюмкину почему-то повезло.

Итак, то ли эсер, то ли анархо-коммунист… Вероятно, его революционные убеждения были скорее стихийными, нежели основанными на знакомстве с трудами народников, анархистов или марксистов. Хотя сам Блюмкин отмечал, что он все эти годы «занимался запойным чтением, саморазвитием, посещал лекции и т. д.». Куда бы его завела эта дорожка? Сказать сложно. Всё в его жизни изменила Февральская революция 1917 года.