Война кончается войной - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 13

— А мне какая разница, — дернул плечом Пономарь. — Ты тут хозяин, у тебя тут все дорожки накатаны. А со своим фартом я в любом деле при козырях буду. Только предупредить хочу, Ворон, что в «шестерках» отродясь не ходил. Кореш нужен для большого дела? Я с тобой. А помыкать начнешь, в темную играть — уйду.

— Козырь, — Ворон махнул рукой, — скажи, пусть водки принесут и на зуб чего-нибудь.

Несколько участковых милиционеров и оперативники из Ровенского УНКВД во главе с Шаровым четвертый день обследовали и досконально изучали три населенных пункта в районе лесного массива. Участковые проверяли домовые книги, присматривались к каждому дому, нет ли в нем чужака, нет ли недавно прибывшего родственника. Таких сразу вызывали в отдел, допрашивали самым серьезным образом, делали запросы на прежнее место жительства или службы. Со многими вели доверительные беседы прямо во время обходов.

Работать было тяжело. И если такое «сито» легко было бы использовать где-нибудь под Воронежем или Псковом, то в Ровенском районе, который каких-то пять лет назад не был даже советским, разговаривать с представителями власти почти никто не хотел. Большинство местных жителей молчали, опустив глаза, угрюмо и прочно. Или отделывались односложными ответами: никого не знаю, никого не видел, ни о чем таком не слышал.

Капитан Бессонов хорошо понимал этих людей, по судьбам которых война прошла, как асфальтовый каток. Пять лет назад они жили в Польше, в Волынском воеводстве. Жили в атмосфере страха и ненависти: с одной стороны, ко всему немецкому, с другой — ко всему советскому. Панская Польша, особенно правые силы активно нагнетали антисоветскую истерию. И многие в декабре 1939 года восприняли присоединение нескольких польских областей к СССР не как спасение от фашизма, а как акт агрессии, хотя вплоть до 1941 года жизнь здесь усиленно налаживалась, области стали жить сытно, развивалось сельское хозяйство, промышленность. Но забитое крестьянство, боявшееся всех и вся, продолжало верить в любые рассказы и любые угрозы.

Бессонов ходил по поселкам и смотрел на людей. Кто-то не верил, кто-то открыто ненавидел. И как было приятно пообщаться, наконец, с настоящими людьми, которым важно было сохранение советской власти, мирной жизни. И все же работу надо было делать, и ее делали лучшие чекисты вот уже четверо суток. Но никаких пособников, затаившихся врагов советской власти найти так и не удалось. Те, кто числились врагами народа, давно были в бегах. Никто по чердакам и подполам не прятался. Но кто-то же был связным?

— Таким образом, на сегодняшний день мы отработали все улицы, — подводил итоги дня начальник Загорского поселкового отдела милиции майор Коваленко, — за исключением двух на окраине Загоры и хуторочка в Уездах, на отшибе. Завтра мы добьем эти участки, и у нас будет полная картина.

— Полная? — переспросил Бессонов. — Картина у нас безрадостная. Несколько дней мы работали фактически впустую.

— Ну, не впустую, — пожал майор плечами. — Теперь мы, по крайней мере, знаем, что в этих населенных пунктах помощника бандитов нет.

— Кавалерийский наскок это, а не проверка, — махнул рукой недовольный Бессонов. — Пособник, если он и был в одном из этих селений, давно все понял и скрылся или затаился. А можем ли мы верить всем опрошенным, верить, что каждый говорил нам правду, а сам за спиной нож не держал?

— Это вы, товарищ капитан, бросьте, — нахмурился Коваленко. — Я понимаю, что существует субординация, что вы из самого наркомата, но я за своих людей ручаюсь. Я с ними в партизанах воевал, я этот народ знаю. И если человек сказал, что он друг, значит, так и есть!

Бессонов внимательно посмотрел на майора милиции, но от комментариев воздержался. Что он мелет? Как можно вот так огульно ручаться за всех сразу? За сотни и тысячи людей, живущих вокруг этого лесного массива?

Поднявшись со стула, Бессонов повернулся к присутствующим:

— Работать продолжаем. Закончить завтра с оставшимися улицами и перейти к активной фазе агентурной работы. Это касается и оперативников уголовного розыска, и участковых, и сотрудников Управления НКВД. В мое отсутствие координирует действия всех ведомств и руководит операцией старший лейтенант госбезопасности Шаров. Вопросы есть?

Воротников ждал Бессонова у машины и курил. Предыдущая ночь без сна давала о себе знать: майор то и дело тер покрасневшие глаза.

— Слушай, Глеб Иванович, — Бессонов облокотился на крыло машины и стал смотреть на поля, где вышагивали аисты. — А что этот майор Коваленко, он всегда так выслуживается перед начальством, показывает свою независимость?

— Ну, ты зря так о нем, — поморщился Воротников. — Он мужик хороший, бывший партизан. А людей в своем районе он и в самом деле знает лучше нас. Есть, конечно, у него кое-какие странности, но его можно понять. Он ведь из всего отряда один в живых остался. Понятное дело, его бы на работу попроще перевести, поспокойнее. Но у нас кадровый голод. Сам понимаешь.

— Ну-ну, — усмехнулся Бессонов. — Вам виднее.

К тому времени, когда заплаканная девчонка выбралась к дороге, одежда ее превратилась в грязные лохмотья. Пошатываясь, она какое-то время шла навстречу машинам, потом упала лицом вниз.

Лейтенант, командир взвода саперов, приказал остановиться и выскочил на дорогу. Солдаты, сидящие в кузовах двух «студебекеров», с любопытством смотрели на своего командира.

— Девочка, ты кто? — лейтенант присел на корточки и взял ребенка за руку, пытаясь нащупать пульс.

— Что с ней, товарищ лейтенант? — подошедший водитель головной машины присел рядом с командиром.

— Это по каким же кустам она лазила, что вся так изодралась, — покачал лейтенант головой, — ну-ка, давай перевернем ее на спину. И грязная вся…

— Дяденьки, — неожиданно простонала девочка и открыла глаза.

Взгляд ее был мутным и до такой степени измученным, что у бывалых фронтовиков сжалось все внутри. Девочке на вид было лет 12–14, но глаза были взрослые, даже слишком взрослые.

— Дяденьки, — девочка тихо заплакала без слез, — там в лесу… маму мою… убили.

— Кто убил? Когда? — нахмурился лейтенант и быстро осмотрелся по сторонам. — Что случилось? Рассказывай!

Один из сержантов принес скатку. Шинель расправили и положили на нее девочку. Нашлась и фляжка с водой, и кусок сахара. Девочка жадно припала тонкими губами к горлышку. Пила она взахлеб, вода лилась по подбородку и шее. Вдруг она уронила фляжку, зарыдала и стала рассказывать.

Сквозь слезы саперам удалось понять, что они с матерью отправились в соседнюю деревню и пошли напрямик, через лесок. Они всегда так ходили. Девочка не удержалась и, несмотря на запрет матери, отбежала с тропы набрать ландышей. Она присела возле муравейника и не слышала, как из леса вышли двое мужчин. Они не видели женщину, дожидавшуюся дочь, и только когда та вскрикнула от неожиданности, бросились на нее.

На глазах девочки двое бородатых в грязной гражданской одежде мужиков зарезали мать, оттащили тело в низинку и забросали валежником. Девочка, побелевшая от ужаса, сидела за кустами и не могла пошевелиться. И только когда страшные люди ушли, обезумевшая, она бросилась в сторону шоссе, к людям.