Гала. Муза Сальвадора Дали - читать онлайн книгу. Автор: Елена Ерофеева-Литвинская cтр.№ 4

Cтраница 4

Беседа Аси с Полем, показавшимся ей чем-то похожим на Маяковского, чей пронзительный взгляд был полон ума и печали, длилась без малого сутки. Ася вспомнила свой французский, который по мере течения беседы обретал свою прежнюю беглость. «Ваша страна в самом деле удивительна, — сказал ей Элюар. — Я никогда не мог с французскими женщинами говорить серьезно, свободно, с полным знанием, что понят. Так я говорю — из женщин — всего во второй раз в жизни. В первый раз это было с моей женой, Галей, во второй раз — с вами. И обе вы — русские!»

^{Эйфелева башня, Париж, 1920-е гг.}

На прощание Гала нарвала подруге букет благоухающих роз из своего сада, за которым сама ухаживала, и сказала: «Мы тебя отвезем на вокзал на нашей „телеге“».

…Этот тонкий, узкоплечий молодой человек с правильными чертами лица и нежным, как у ребенка, взглядом, был единственным французом среди пациентов высокогорного санатория. И единственным поэтом, правда только недавно ступившим на стезю поэтического творчества и писавшим стихи втайне от всех. Он одевался очень элегантно, носил галстук-бант, а по воскресеньям облачался в костюм-двойку. Полное имя его было Эжен Эмиль-Поль Грендель, но родители ласково называли его Жежен или малыш Жежен и обращались с ним как с восьмилетним ребенком. Они баловали его, чтобы он, в отличие от них в детстве, ни в чем не нуждался, и таким образом брали реванш за свое тяжелое и нищее прошлое. В санаторий юношу привезла его мать Жанна-Мария Грендель, брюнетка с печальным выражением глаз, которая жила с ним в одной комнате и всячески опекала и холила единственного сына. В отличие от Гала, которая рано стала самостоятельной, Эжен пока пребывал под присмотром матери и полностью ей подчинялся. Болезнь Эжена захватили в начальной стадии, она еще не зашла слишком далеко, но он, как и Гала, боялся умереть молодым.

Отец Эжена Клеман Грендель, зажиточный парижский буржуа, успешный торговец земельными участками, не одобрял увлечения сына написанием стихов, что в планы семьи не входило и расценивалось как непозволительная блажь. Разве сочинение стихов — это профессия? Денег на этом занятии не заработаешь — так рассуждал отец. Он пытался отвратить сына от пути, ведущего, по его мнению, в никуда, и не собирался расширять границы своего устоявшегося мирка. «Мой мальчуган, моя жена, я! Все остальное — пустяки!» — согласно этому девизу Клеман Грендель выстраивал свою жизнь. Сын должен унаследовать семейный бизнес, стать крепким хозяином, научиться считать и приумножать деньги. А иначе зачем отец все это создавал, пробиваясь из низов? Он начал с конторского служащего и быстро добился успеха. У сына же было совершенно другое мнение о своем предназначении. Его неудержимо притягивал к себе мир поэзии, живописи, искусства, мир возвышенных образов, о которых отец, совершенно приземленный человек, не имел понятия. На семейном совете было решено привлечь Эжена к делам отца, но он не смог начать работать из-за неожиданно обнаруженного туберкулеза.

Приехав в санаторий, Эжен сразу обратил внимание на Гала, выделявшуюся среди других обитателей Клаваделя. Загадочная, непроницаемая, погруженная в книги, с черными локонами и сверкающими глазами на строгом лице, девушка поразила воображение юного поэта, которому едва исполнилось семнадцать. В первых стихах Эжена Гала «неуловимая», «манящая», «властная», «презрительная», «бесстрашная»… В окружении взрослых, казавшихся ей старыми, Гала хотелось бы познакомиться с кем-то молодым, чтобы пошутить и посмеяться, как это было с Асей и Мариной в гимназические годы. Гала не могла пройти мимо своего сверстника, выглядевшего так романтично, непременно с книгой в руке, и бросавшего на нее заинтересованные взгляды. Им двоим разрешалось читать во время послеобеденного отдыха в застекленном зимнем саду, где рядами стояли кровати для больных. Отдых после обеда — священное время Клаваделя, этой тихой гавани на волшебной горе. Никаких разговоров, перешептываний, полный покой. Но Гала, так же как и Эжен, успокаивалась только с книгой. Читая, они уносились в другие миры, отвлекались от своей болезни и неизбежных мыслей о смерти, и на них, нарушителей строгих санаторных правил, махнули рукой.

^{Клавадель, Швейцария}

…Однажды во время послеобеденного отдыха Гала несколькими штрихами, образующими треугольник, набросала на листке бумаги фиолетовым карандашом профиль этого пока незнакомого ей молодого человека и подписала по-французски: «Портрет молодого человека, поэта семнадцати лет». Внизу, чтобы посмеяться над рисунком, добавила вычурное слово, которое сама же и придумала: «Triangulisme!» (от французского triangle — треугольник). Рисунок, переданный из рук в руки за спиной медсестры, находит своего адресата — тот спокойно, ни о чем не подозревая, как всегда, читал в шезлонге. Удивленный Эжен — а может быть, он уже ожидал от этой русской девушки нечто подобное — тут же сделал приписку: «Что за молодой человек? Ответьте быстрее!» Смелая Гала ответила приглашением-приказом, не допускающим возражений: «Сегодня вечером вы будете есть со мной». И вот в столовой они уже сидят вместе за столиком на четверых, конечно же с матерью Эжена.

…Мадам Грендель была вне себя. Эта русская пытается отнять ее сына, ее единственного малыша, ее Жежена! Приехала с края света, из холодной и загадочной России, предоставлена самой себе, никто ее не навещает. Слишком много читает — неприлично для молодой барышни. Ведет себя непредсказуемо. Не знаешь, чего от нее ожидать — то смеется от души, то впадает в уныние. Может, у нее расстройство психики? Не расстается с иконами, прямо идолопоклонство какое-то. И имя ее не значится в церковном календаре. Что значит Гала? Очень странно! В ее поведении проскальзывает что-то тревожное, варварское, вызывающее опасение. Не такую девушку желала бы видеть мадам Грендель рядом со своим сыном. Ему бы подошла разумная, простая хозяйка. А он ведет себя как околдованный. Никого не видит, кроме Гала. Перестал подчиняться матери, не слушается ее советов и вопреки ее запретам встречается с Гала. Они часто уединяются, выходя на прогулки в окрестностях санатория по заснеженному лесу. Подбрасывают друг другу под дверь записки, в которых назначают свидания. Даже уехали без нее в Давос, где накупили книг и шоколада. Вместе ходят в библиотеку за книгами. Смотрят друг другу в глаза, держатся за руки, беспричинно смеются. Добавляют в конце своих посланий: «Хи! Хи! Хи!», что говорит об их счастье, взаимопонимании и прекрасном настроении. Они забыли, что больны, и ведут себя беспечно. А что может быть лучшим лекарством, чем любовь, в этом коконе для обреченных? Но мадам Грендель так не думает… Эта странная русская вызывает у нее лишь неприязнь и недоверие, но сын с каждым днем привязывается к ней все больше. Оскорбленная, терзаемая ревностью к молодой сопернице в борьбе за сердце ее сына, бывшего смыслом всей ее жизни, в июне 1913 года Жанна-Мария Грендель покидает санаторий и возвращается в Париж. Будь что будет…