Бит Отель. Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957-1963 - читать онлайн книгу. Автор: Барри Майлз cтр.№ 68

Все началось в январе 1960 г., когда «Уходящие минуты» прочел британский поэт и романист Джордж Макбет. Он работал ведущим на Третьем канале ВВС, и произведение его настолько поразило, что он написал Брайону, что хотел бы, чтобы тот прочитал что-нибудь в его программе. Тогда Брайон был увлечен «Машиной мечты», но ответил Макбету, что предложение его очень заинтересовало и что у него есть много мыслей по поводу того, каким должно быть чтение, но, чтобы сделать запись, его оборудование никуда не годится. Когда Брайон в следующий раз приехал в Лондон, Макбет познакомил его с Дугласом Кливдоном, который сделал чудесную запись «Под сенью млечного леса» Дилана Томаса. Они договорились, что летом попробуют сделать запись. В то время ВВС испробовало новые 16-канальные студийные записывающие устройства. Запись собирались делать в студии «Первые шаги», находившейся в Шепердз Буш, здесь ВВС записывало для аудиоспектаклей и документальных передач звуки, которые бывают в домах с привидениями, звуки ветра, шум волн, пение птиц, скрип дверей. Люди, работающие здесь, были первоклассными специалистами по работе со звуком, действительно умели с ним работать и имели хороший слух, так что могли выполнить любой заказ.

Во время работы над первыми «разрезками» Билл и Брайон пользовались материалом из книги Олдоса Хаксли «Врата восприятия», Брайон утверждал, что именно там наткнулся на знаменитую тавтологию «I am that I am», сказанную Богом Моисею. Для Брайона слова были просто графическими формами: слова «i-am-that-i-am» были похожи на вход в греческий храм, и стоило только переставить местами два последних слова, как углы архитрава приобретали законченность. Брайон: «Как только я поменял их местами, у меня сразу же получился вопрос „I am that I am?“ И я воскликнул: „Черт побери! На меня снизошло божественное вдохновение!“ И я тут же сложил слова в новую комбинацию». Он перебрал все возможные комбинации, потом выбрал другую фразу и тоже перебрал все возможные ее комбинации. Это было ему интереснее, чем обычные «разрезки», материал, который он предоставил для «Уходящих минут» и «Дезинсектора!», в основном состоит из стихотворений, в которых слова переставлены местами, его гораздо меньше, чем Билла, интересовали «случайные» слова и фразы, восхищавшие последнего.

В 1960-х произошел всплеск интереса к стихотворениям, записанным на пленку, пленку резали, ускоряли скорость, добавляли эффект эха, словом, использовали все возможные в звукозаписывающей студии эффекты. Брайона интересовала только такая поэзия, многие считают его основателем движения. О своих стихотворениях, выполненных с применением метатез, он говорит так: «Поэзия, конечно же, это вовсе не обязательно что-то напечатанное или что-то читаемое вслух, и я, как „отец звуковой поэзии“, верю, что в мире слов заключено нечто гораздо большее… Больше всего мне импонирует поэзия, которая по-французски называется poesie sonore, и что мне больше нравится называть „машинной поэзией“ …Поэзию надо пропустить через все изменения, возможные с развитием технологии записи, да и всей техники в целом. Можно даже сделать минимальную обработку с помощью того, что имеешь… а вот все остальное, по-моему, просто пустая трата времени».

Первым стихотворением, которое он тем летом записал для ВВС, стало «Стихотворение о пистолете», в котором рассказывалось о пистолетном выстреле. Брайон привез с собой из Марокко записанный им выстрел пушки, но звук длился дольше, чем надо. Брайон: «Они сказали, что у них есть запись выстрела, который они используют для сцен атаки дома, для сцен убийства и т. д., и предложили послушать. Я спросил: „А что, он у вас только один?“ И они ответили: „Нет, конечно, у нас есть и другой“. Я прослушал все их записи стрельбы, выбрал одну и сказал: „Запишите его, потом через метр снова запишите его же, потом запишите его же через два метра, потом через три, четыре, пять. А потом мы просто проиграем это и все смешаем“. А потом мы наложили на эту же запись ее же копию, которую просто перемотали на другой конец. Вот и все. „О… бум… там… ах! Как вы сами понимаете, на это ушло прилично времени“.

Мы начали работать со звуком, который можно было измерять в сантиметрах, даже в футах и дюймах, самая соль как раз и заключалась в том, что звуки были материальным, осязаемым материалом, и таковыми они стали сразу после изобретения записи. Так что мы приступили к работе и записали „Стихотворение о пистолете“. Потом мы стали работать дальше по такому же принципу, но в этот раз мы просто меняли скорость, тогда это было трудно делать… Иногда Дугласу самому приходилось нажимать на кнопки, постепенно сбавляя скорость или увеличивая ее, и наоборот. Или замедлить скорость и сделать запись в обратном направлении. Так мы сделали „I am that I am“ („Я есмь что я есмь“), провозившись с ней почти целый день. А еще мы записали „Junk Is No Good Baby“ („Джанк — это плохо, детка“) и „Kick that habit man“ („Соскочи с иглы, мужик“)». Если верить Брайону, то техники с ВВС были крайне удивлены теми отзывами, которые им стали присылать слушатели, и были только рады, когда эксперимент закончился. Комментарий Берроуза: «А чего они хотели? Услышать, как пройдохи-маклеры с фондовой биржи поют, как ангелочки?»

«Стихотворения-метатезы» стали 23-минутной передачей, которую слушатели ВВС признали второй худшей передачей (худшей они назвали программу о Великобритании У. Одена, так что Брайон оказался в совсем неплохой компании). Брайон говорил об этом: «Не удивила эта передача девушек, которые работали в текстильной промышленности, они привыкли к подобным вещам, работая с тканями, основами или суша полотно, они написали много очень милых писем… они с изумлением поняли, что звук становился материальным, они сравнивали это с собственной работой с тканью. Самое интересное письмо пришло первым, человек, написавший его, поселился в соседней со мной комнате в Бит Отеле, и первый раз женился здесь; это был Дэвид Аллен, который позже станет основателем рок-групп Soft Machine и Gong».

В первом световом шоу, состоявшемся в Кембридже, в том колледже, в котором учился Иэн, было использовано самое примитивное оборудование. Брайон подумал об эпидиаскопе или прожекторе, который бил над головами и использовался в учебных целях, когда он во время войны служил в американских войсках. Иэн приспособил его к своему изобретению. Это очень простое устройство: если поместить в активную площадь любой рисунок или документ, он отобразится на экране. Они использовали его, чтобы показывать на потолке коллажи, фотографии и предметы. Брайон: «Мы начали заниматься этим где-то в 1960-м, у нас в маленькой комнатке стоял всего один прожектор… Я то входил в собственное изображение, то выходил из него, или меня окружало изображение, которое, э-э-э, частично проецировалось на меня, в зависимости от того, какого цвета была на мне одежда — я, скажем, надевал черное, а затем расстегивал молнию и, э-э-э, учитывая, что под черным на мне была белая футболка, я делался кем-то иным…»

Весть о происходящем быстро распространялась. К Брайону и Иэну подошли два художника-француза — Бернар Эдсиек и Анри Шопен. Брайон уже был с ними знаком, им была интересна его работа с проекциями и звуковым коллажем, и они предложили объединить усилия. Брайон: «В „Ля Богем“ мы с Уильямом в то время делали очень странные вещи. Мы то не по порядку читали какие-то стихи с карточек, то включали записи, то делали еще что-то. Они спросили: „Может быть, будем работать вместе?“ Я согласился, Иэн тоже, мы сразу же ухватились за эту идею… получился бы настоящий театр. А еще если вспомнить мое бродвейское прошлое… единственное, что у нас было не общим, это билетная касса, мы как-то постоянно обходились без нее. Мы дали несколько представлений… ничего лучшего в своей жизни я не видел».