Царь Давид - читать онлайн книгу. Автор: Петр Люкимсон cтр.№ 58

При этом в своих псалмах Давид подчеркивал, что для него крайне важно обеспечить мир своей стране и народу; объявлял мир высшей ценностью и высшим благом, каким только может Бог благословить людей. Однако сами реалии Ближнего Востока того времени были таковы, что тому, кто хотел мира и независимости для своего народа, надо было не просто готовиться к войне, а порой и выходить на войну и завоевывать соседей прежде, чем они завоевали тебя.

* * *

Для Давида с его широтой души, самого в детстве и юности познавшего, что такое человеческая жестокость и несправедливость, крайне важно было, чтобы народ воспринимал его именно как справедливого и милосердного царя, думающего о благе всех своих подданных.

Видимо, не случайно годы правления Давида воспринимаются евреями как один из лучших периодов их истории. При нем не было произвола властей, а если случаи подобного произвола и имели место, то каждый житель страны, будь он богач или бедняк, мог явиться с жалобой к царю, и Давид лично разбирал подобные инциденты.

Установленный им подоходный налог не превышал 10 процентов доходов каждой семьи. Заподозренных в том или ином преступлении ждало, как правило, справедливое судебное разбирательство, а тот, кого не устраивал приговор, мог обжаловать его в Синедрионе, или в суде самого царя, который уж точно был последней инстанцией.

Сам Давид предельно четко определил принципы, которые он стремился положить в основу своего царствования и отбора приближенных в 101-м [100-м] псалме:

"Давида песня. Милосердие и правосудие воспою! Тебе, Господь, буду петь! Постигаю путь непорочных – когда он откроется мне? Пройду с непорочным сердцем по своему дому – нечестивого изображения не помещу перед глазами. Поступки извращенные ненавижу – не прилипнут они ко мне. Строптивые сердца удалятся от меня, с нечестивыми не буду знаться. Тайно доносящего на своего ближнего уничтожу; смотрящего свысока и с надменным сердцем не потерплю. Мой взгляд на верных земле, живущих у меня. Идущий по пути непорочности будет мне служить. Не приживется в моем доме поступающий лукаво, произносящий ложь не устоит перед моими глазами. Каждое утро искоренять буду всех нечестивцев земли, чтобы искоренить из города Господа всех, творящих беззаконие" (Пс. 101).

Война с иевусеями и взятие Иерусалима было только началом целого ряда войн, призванных обеспечить молодому государству территориальную целостность и безопасные границы – так, как это понимал сам Давид, разумеется.

Дело в том, что, как уже говорилось, перед вторжением в Ханаан в своем завещании пророк Моисей твердо наказал евреям уничтожить все населяющие эту страну языческие народы. Однако преемник Моисея, Иисус Навин, так и не смог выполнить этой задачи – то ли по причине того, что у израильтян не было достаточного опыта войны; то ли из-за того, что они не хотели действовать с предписанной Моисеем жестокостью; а может, потому, что само завоевание Ханаана евреями как утверждают некоторые историки, является поздней выдумкой – на самом деле евреи проникали в страну постепенно, если и вели войны за землю, то локальные, и в итоге прекрасно уживались с туземцами. Как бы то ни было, территория, на которой расположились двенадцать колен, даже через пару столетий после Исхода из Египта, напоминала "лоскутное одеяло" – то тут, то там посреди земель того или иного колена находилось небольшое царство того или иного ханаанского царька.

На эти царства и обрушился в первую очередь Давид, добившись их полного подчинения и безжалостно уничтожив те из них, которые попытались оказать сопротивление. Таким образом, именно Давид как бы завершил завоевание Ханаана, выполнив завещание Моисея, что еще больше усилило восхищение царем в народе ^[68].

Вслед за этим Давид решил обезопасить южные границы своего царства и на этот раз сам бросил вызов давним и самым сильным врагам евреев на западном берегу Иордана – филистимлянам.

К сожалению, библейский летописец крайне скупо рассказывает о ходе этой войны, ограничиваясь лишь замечанием, что "Давид поразил пилиштимян, и покорил их, и взял Давид Матэг-Амма (Гат) из рук пилиштимян" (II Сам. 8:1).

Таким образом, мы не знаем, как развивалась эта война, но ясно, что Давид не мог рассчитывать на полный разгром филистимлян и завоевание их земель – слишком уж сильным противником они были. Но Геф не случайно назван здесь Матэг-Амма, что можно перевести как "город-мать" (в том же смысле, в каком Киев называли "мать городов русских!"). Взяв Геф, Давид напрочь лишил филистимлян не только одного из важнейших городов, но и возможности нанесения ими по его царству внезапного удара, в то время как сам он мог теперь в любой момент внезапно появиться у стен Аскалона, Газы и других филистимских городов-государств. Таким образом, сама стратегическая ситуация в районе между Иорданом и морем стала после падения Гефа принципиально другой. В то же время, так как далее в Библии продолжает встречаться имя Анхуса как царя вассального Гата-Гефа, то становится понятным, что Давид не только сохранил ему жизнь в благодарность за некогда проявленное Анхусом милосердие и благородство, но и оставил его на троне. Просто теперь роли переменились, бывший вассал стал господином, а Анхус превратился в подданного Давида.

Отголоски этой войны мы, видимо, встречаем и в заключительном перечислении подвигов, которые совершили гвардейцы Давида, в "Хрониконе", и в мидраше, повествующем о том, как Давид был пленен филистимским богатырем Есвием и спасен от смерти и плена верным Авессой; и в 9-м псалме, который, согласно традиции, Давид написал после того, как в одном из сражений с филистимлянами одолел в поединке их князя Лабена, а затем разрушил город, которым тот правил:

"Для руководителя хора. Песня Давида на смерть Лабена. Возблагодарю Господа от всего сердца, поведаю все Твои чудеса. Возрадуюсь Тебе и возвеселюсь, воспою Твое имя Всевышний. Обратились враги мои вспять, отступились и сгинули от Твоего лица… Покончено с врагом этим – вечные развалины. Ты уничтожил города, затерялась память о них. А Господь пребудет вечно…" (Пс. 9:1-8).

* * *

Упрочив границу на юге, Давид обратил свой взор за Иордан – на Моав, родом из которого была его прабабка Руфь. И вновь "Вторая книга Самуила" сообщает об этой войне предельно кратко:

"И поразил моавитян, и смерил их веревкою, положив их на землю; и отмерил две длины веревки на убиение, а длину одной веревки – чтобы оставить в живых. И стали моавитяне у Давида рабами, приносящими дань" (II Сам. 8:2).

В этих словах Библии историки усматривают еще одно доказательство якобы имевшей место необычайной жестокости Давида. Действительно, его приказ произвести пересчет моавитян и затем уничтожить две трети этого народа не может не вызывать содрогания.