Судьба короля Эдуарда - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Людвиг cтр.№ 42

Болдуин находился за пределами Англии. Он тоже отдыхал на берегу Средиземного моря, не только потому, что, недавно оправившись от болезни, нуждался в куда более продолжительном отдыхе, чем король, но и потому, что был почти вдвое старше Эдуарда и много лет жил с единственной женой. Премьер-министра оставляли в покое, не докучая ему государственными делами. Может быть, он ничего не знал о «сенсации», известной если не всему народу, то всему лондонскому обществу? Позднее в палате общин Болдуин рассказал, что, вернувшись в октябре к исполнению своих обязанностей, он обнаружил сотни писем, информирующих его о скандале, но эти письма лишь подтверждали то, о чем ему уже было известно, или содержали некоторые детали событий, однако не сообщали ничего нового. Поверим ли мы в то, что премьер-министр оставался в неведении относительно бракоразводного процесса миссис Симпсон, особенно если учесть, что женщина, считавшаяся подругой короля, не могла и шагу ступить без ведома следивших за ней сыщиков из десятка стран?

Позднее, в торжественный момент, Болдуин назвался другом короля, — и потом не раз это повторял, — прибегнув к самым высокопарным словам. Так в чем же заключалась его первейшая обязанность, если он действительно был Эдуарду другом? В чем состоял долг министра иностранных дел? А министра Хора, к которому король относился с особым уважением? В чем состоял долг Чемберлена или Саймона? В чем состоял долг двух архиепископов, которые оказывали особое влияние на свою паству, гораздо большее, чем министры? Они должны были послать в Америку опровержения и заодно предостеречь короля. Если они ничего не сделали, если король не был ни предупрежден, ни защищен — попытаемся взглянуть на эту историю из далекого будущего, — то историку лишь остается сделать вывод о наличии злого умысла. Умысел этот сводился к тому, чтобы завлечь лиса в западню.

Король облегчил им задачу. Еще по поездки, в июле, вопреки советам самых близких друзей, он велел дать в «Придворном циркуляре» объявление о том, что миссис Симпсон приглашена на ужин, где будут только лорды, леди и прочие right honourable ^[69] персоны, и… она, причем одна, ибо уже близился ее развод. Позже, в августе, газеты снова упомянули ее имя в числе девяти особ из английского высшего общества, приглашенных на борт яхты «Nahlin». Тут королю следовало бы на несколько недель расстаться с миссис Симпсон и не вводить ее официально в свет, чтобы на нее не сыпались оскорбления. Если бы она после путешествия по Средиземному морю сразу вернулась в Америку, а потом несколько месяцев спустя вновь приехала в Англию, это изменило бы ход событий. Но разве влюбленные могут вести себя рассудительно?

Он, разумеется, сделал все наоборот! Две основные черты его характера, честность и упорство, стали проявляться все сильнее и острее. Прямодушие мешало королю притворяться, ибо в единственной доступной ему сфере частной жизни, в любви, он не выносил лукавства и осторожности, свойственных окружавшим его царедворцам, к которым он за двадцать лет скрепя сердце приспособился; именно упрямство дало Эдуарду мужество выдержать первые волны критики, обрушившейся на него. Благодаря этим двум качествам он сумел устоять перед ханжеством, главной движущей силой общественного мнения, коему свойственна скорее гибкость, нежели честность. Тем не менее, он лишь добился того, что общество пришло в раздражение до такой же степени, до какой был раздражен он сам. Боевой дух обеих сторон только окреп.

Общество и так было возмущено поведением короля, а он еще вздумал, сразу после возвращения из средиземноморского путешествия, официально пригласить свою подругу в Бэлморал, где она гостила у него целую неделю в обществе четырех членов королевской семьи, двух английских офицеров и американской супружеской пары, неких Роджеров. Король всего лишь воспользовался правом, которое признавали за ним обычаи двора, тем более что миссис Симпсон уже была представлена ко двору его отца; но это оказалось еще одной тактической ошибкой. Чего только об этой поездке ни говорили! В почтенном шотландском замке, принимавшем двор состарившейся королевы Виктории, фрейлины в основном проводили время за вязанием, так было и в годы правления Георга и Марии; как утверждал Гете, рассказывая о немецких княжеских дворах, придворные не могли обходиться без многочисленных церемоний, иначе они умерли бы со скуки. А теперь новый король велел оборудовать в замке кинозал; он требовал подавать ему еду, когда бывал голоден, а те, кому был нужен автомобиль, сами выходили во двор, чтобы позвать шофера.

Но хуже всего было то, что король выглядел удивительно счастливым на всех фотографиях, сделанных на Средиземном море и в замке Бэлморал. Неужели он совершенно забыл о том, что ровно год обязан носить траур по умершему отцу? Почему он всегда улыбается? Когда он был принцем Уэльским, его лицо всегда было завораживающе печальным, все девушки влюблялись в него и мечтали развеять эту грусть, как в вагнеровском «Летучем голландце». Похоже, король и его брат, наследный принц, поменялись ролями. Еще недавно, хотя традиция требовала, чтобы принц Уэльский улыбался, Эдуард вел себя не по годам серьезно; а ныне, хотя обычаи предписывают королю быть серьезным, он неизменно весел. Сомнений нет: его околдовали, эта маленькая американка собирается отнять у Англии ее короля.

IV

В начале октября церковь и общество заняли боевые позиции; у архиепископа было для этого по меньшей мере две причины. К королю он питал личную неприязнь — кстати, последний платил ему той же монетой, — однако тщательно ее скрывал. В августе священнослужителям еще дозволялось говорить и даже писать в газетных статьях о том, как тяжело больше не называть короля «возлюбленным принцем Уэльским», поскольку теперь он достойный и самостоятельный мужчина, как большинство великих мира сего, и если бы монарха избирали путем плебисцита, то он одержал бы победу над любым другим кандидатом, набрав в тысячу раз больше голосов. В августе любой священнослужитель, который проживал не в Лондоне, еще мог позволить себе подобное высказывание.

А потом архиепископ узнал, что король, хотя и желал короноваться, но предпочел бы сделать это не в соборе: будучи верующим, Эдуард никогда не придавал значения обрядам. Это вызвало определенное замешательство в церковных кругах, представитель которых спросил у премьер-министра, гарантирует ли новый король, что монархия будет по-прежнему оказывать церкви покровительство. Ответ был утвердительный; но во время пребывания в Бэлморале король ходил не только в англиканскую церковь, главой которой являлся, но однажды посетил пресвитерианский храм. Несмотря на это, архиепископ в тот же день запретил представителям сект присутствовать на коронации, назначенной на май.

Нет никаких доказательств тому, что Болдуин в те дни заключил с архиепископом особое соглашение, но все сходится именно к этому. В начале октября Болдуин снова приступил к своим обязанностям и на обеде консервативной партии заявил, что он всегда совершал ошибки в преддверие самых блистательных побед. Оставалось лишь гадать, находился ли он еще в периоде ошибок или уже вступил в период побед. Во всяком случае, он не был ни в том, ни в другом, когда 20 октября вошел в комнату короля в Форт-Бельведере, чтобы обсудить с ним вопрос женитьбы.