Судьба короля Эдуарда - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Людвиг cтр.№ 32

В каждую годовщину свадьбы Болдуин приезжал в родной город, в дом жены, вместе с семьей и подраставшими детьми; он приезжал сюда в своем личном вагоне — разве не был он директором железнодорожной компании! — и проводил этот праздничный день, молча куря трубку. Вечером, расположившись в кресле, он разгадывал кроссворды, по-прежнему не выпуская трубки изо рта. Зная об этой традиции, король Георг думал, что хорошо иметь среди друзей или родственников такого человека.

Наряду с богатством, Болдуин унаследовал от отца и его место в палате общин, то есть, благодаря своей фамилии, он мог считать, что ему обеспечено это место. Итак, на протяжении всей его жизни обстоятельства складывались самым благоприятным для него образом. Чтобы хорошо делать свое дело и служить Господу и своей стране, ему не надо было преодолевать трудности и бороться с обстоятельствами. А кроме того, Стэнли Болдуин являл собою тип джентльмена, которому не чуждо истинно английское лицемерие.

Он заседал в палате общин уже десять лет, ничем не выделяясь и не обращая на себя внимания. Свою первую речь депутат Болдуин произнес после девяти лет молчания. Именно во время войны, когда страна особенно нуждалась в светлых головах, Болдуин предоставил себя в распоряжение отечества и получил пост в министерстве финансов; кстати, произошло это лишь в 1916 году — до этой поры крупные военные поставки заставляли его заниматься делами принадлежавших ему металлургических заводов. Позднее в одной из речей он говорил: «Мне предложен был пост при правительстве, и особенно обрадовало то, что служба, на которую меня прочили, не оплачивается… Я счел себя обязанным служить моей родине».

За эту службу ему действительно не полагалось жалованья… Болдуин был одним из самых богатых людей, в новую эпоху вошедших в английское правительство. В начале войны ему было всего сорок семь лет, он был в отличной форме и чувствовал себя прекрасно. Во время войны стоимость акций фирмы Болдуина возросла втрое; таким образом выросла и стоимость контрольного пакета акций, которым он владел, и будущий слуга отечества заработал на этом примерно двести тысяч фунтов.

Итак, он отошел от дел своей фирмы, чтобы стать личным секретарем министра финансов Бонара Лоу. Как пишет Стид в своей превосходной книге о Болдуине, он был обязан этим назначением двум обстоятельствам: с одной стороны, его считали «достаточно сдержанным, чтобы не обмануть чужого доверия, и достаточно „туповатым“, чтобы не погрязнуть в интригах».

После войны Болдуин счел, что его долг — пожертвовать часть своего огромного состояния обедневшей стране: он решил отдать государству пятую часть того, что имел, и резонно подумал, что должен сделать это публично, чтобы разбудить здоровый дух конкуренции среди богатейших людей Британии. Он мог принести дар от собственного имени или, если бы усматривал в этом тщеславие, анонимно. Но существовал и третий путь, позволявший сочетать скромность с признательностью общества, одобрение Всевышнего с восхищением света. Болдуин пошел по этому третьему пути: в письме, опубликованном в «Таймс», он объяснил, что, поскольку надо же было кому-то начать, это пришлось сделать ему: из своего состояния в пятьсот восемьдесят тысяч фунтов он отдает государству двадцать процентов, вернув ему на сто пятьдесят тысяч фунтов облигаций военного займа. Письмо заканчивалось словами: «Искренне ваш — F. S.T.».

Письмо произвело сенсацию; все задавались вопросом, кто скрывается за инициалами, и скоро нашли ответ: «Financial Secretary Treasury» ^[59]. «Анонимный» автор письма, ничего не оставляя на волю случая, прислал в «Таймс» свою визитную карточку.

«Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой — подчинить себе других; это уловка гордыни, принижающей себя, чтобы возвыситься…» — утверждал Ларошфуко.

Характер Болдуина был, наверное, малоприятен, а такие люди, как Ллойд Джордж или Черчилль, внушали ему опасения. Он предпочитал иметь дело с посредственными умами, что и доказал составом своих кабинетов. Болдуин выказывал глубокое уважение к выдающимся умам эпохи и сильным личностям, но, в основном, использовал их лишь для того, чтобы оправдывать свои собственные оплошности. Как-то раз его упрекнули за ошибку, допущенную его вторым кабинетом, в ответ на что он сказал: «Я думал, что мы должны были действовать иначе. Но явился Уинстон (Черчилль) со своим мозгом в сто лошадиных сил… и что я мог поделать?»

В 1922 году он, став министром торговли, объединился с двумя своими коллегами и поднял бунт против главы правительства Ллойд Джорджа, чтобы заменить его лордом Керзоном. На знаменитом заседании заговорщиков в Карлтон-клубе он говорил: «Премьер-министр — это воплощение энергии и натиска, и от этого происходят все наши неприятности. Энергия и натиск — абсолютно страшные вещи. Они способны нас раздавить, но это не значит, что это будет сделано во благо государства».

На следующий день Ллойд Джордж был вынужден подать в отставку, и причиной отставки послужила главным образом речь Болдуина. Эти «энергичные натуры» приходили к власти только потому, что война предъявляла к правительству очень жесткие требования. Но война закончилась… Снова подтвердилось, что народы, как и некоторые женщины, терпят сильных мужчин лишь пока им угрожает опасность, а после покидают своих спасителей. Подтвердилось и то, что народы никогда не бывают благодарными: французы и англичане изгнали из правительства тех, кто их спас. Может быть, признательность сограждан — чувство противоестественное? Поэтому прогнали Ллойд Джорджа, Черчилля, Остина Чемберлена, Бальфура, и к власти пришли люди, лишенные «энергии и натиска», годные в лучшем случае для раздачи постов, любимцы общества: Хор, Инскип, Ллойд-Грэнер. Впрочем, ненадолго, всего на несколько месяцев: Бонар Лоу, заболев, подал в отставку, а вместо него король предложил не лорда Керзона, как все ожидали, а Болдуина. Последний был неизвестен никому, кроме узкого круга хорошо информированных людей, что и дало лорду Керзону повод назвать своего соперника «безликой фигурой», а одной светской даме спросить: «А новый премьер-министр хотя бы принадлежит к тем, кого принято называть хорошо воспитанными людьми?» Однако один из самых проницательных журналистов написал о Болдуине: «В палате общин не найдется большего англичанина, чем он».

Король Георг превосходно разбирался во вкусах своих соотечественников. Прошло всего полгода с того времени, когда Болдуина еще никто не знал, а он уже выиграл партию, потому что не рвался вперед, не отличался блестящим умом, не был «человеком с идеями», но в особенности потому, что был консерватором и человеком религиозным, следовательно, мог оказаться полезен как society, так и церкви. Стиль и даже тон его речей производили впечатление удивительной скромности, а это качество в Англии всегда любили и власть имущие, и представители среднего класса… особенно ценят его в наши дни, когда оратор выступает по радио, и выражение лица не может раскрыть его истинный характер. Вот что сказал Болдуин сразу после назначения: «Я больше нуждаюсь в ваших молитвах, нежели в поздравлениях». Это он заявил прессе в первый день, а некоторое время спустя изрек следующее: «Я предпочел бы молчать на семи языках, нежели говорить». Впрочем, затем он не умолкал добрых полчаса.