Август 91-го. А был ли заговор? - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Лукьянов cтр.№ 25

«Проект договора создает условия для стимулирования центробежных тенденций в Союзе, действие которых может выйти из-под контроля тех, кто возьмет на себя обязательства по договору. Весь текст проекта позволяет усомниться в искренности желания авторов способствовать сохранению и обновлению Союза. Проект договора свидетельствует о конфедеративном характере будущего Союза, тогда как 17 марта 1991 г. большинство народа высказалось за сохранение и обновление Союза Советских Социалистических Республик как федерации равноправных суверенных республик» — таков вывод второй группы экспертов.

Третья группа экспертов делает еще более решительное заявление: «Признав федерацию, договор на деле создает не конфедерацию, а просто клуб государств. Он прямым путем ведет к уничтожению СССР. В нем заложены все основы для завтрашних валют, армий, таможен и пр. Проводя эту линию тайно, неявно, он вдвойне опасен, поскольку размывает все понятия в такой мере, что возникает государственный монстр».

Добавлю только, что каких-либо других экспертных заключений, хотя бы в малейшей степени поддерживающих ново-огаревский проект, в нашем распоряжении не было. И Горбачев об этом прекрасно знал.

Вот почему 12 июля 1991 года Верховный Совет СССР принял постановление, в котором, поддержав в основном проект Союзного договора, счел возможным подписать его только после серьезной доработки и согласования между республиками с участием образованной на сессии Верховного Совета полномочной союзной делегации. Ей было поручено исходить из ряда принципиальных позиций и прежде всего из учета итогов всесоюзного референдума. Отдельно была поставлена задача «предусмотреть в проекте Союзного договора наличие в СССР единого экономического пространства, единой банковской системы и закрепления за Союзом ССР собственности, необходимой для его нормального функционирования как федеративного государства, в том числе денежными средствами, непосредственно поступающими в союзный бюджет на основе законодательства СССР». Одновременно было подчеркнуто, что «окончательный текст Союзного договора, соответствующий принципам обновленного демократического государства, имеется в виду подписать на Съезде народных депутатов СССР».

Однако, как показала последняя встреча в Ново-Огареве, эти вполне обоснованные требования союзного парламента вновь натолкнулись на непонимание и сопротивление значительной части участников переговоров.

Последний вариант проекта Договора о ССГ оказался еще более опасным для сохранения союзных основ нашего государства. Спасти положение могло только дополнительное рассмотрение проекта в Верховном Совете СССР и в парламентах республик, что и намечалось сделать осенью 1991 года.

Таким образом, могу с убежденностью сказать, что у проекта Союзного договора было как бы два лица. Перед референдумом он обладал значительным созидательным потенциалом, который в случае приведения проекта в точное соответствие с итогами референдума создавал базу для сохранения и обновления Союза ССР.

В ходе же ново-огаревских встреч этот проект в результате многочисленных уступок и компромиссов превратился в инструмент разрушения, который, вопреки ясно выраженной воле народа, мог привести только к одному — фактической ликвидации Советского союзного государства.

* * *

Мне часто задают вопросы о моем заявлении по Союзному договору от 16 августа 1991 года. Спор идет даже о том, когда оно было написано. Прокуратура, например, пыталась доказать, что заявление было написано позднее, специально для поддержки ГКЧП. Дело в том, что споры вокруг Союзного договора шли не только на встречах руководителей республик в Ново-Огареве, но и лично у меня с президентом Союза. И не один раз.

Мое заявление по Союзному договору было как бы финалом этих споров, еще одной попыткой предотвратить крушение нашего Союзного государства.

Как уже говорилось, последний вариант Договора о ССГ обсуждался в Ново-Огареве 23 июля 1991 г. Разговор на этой встрече оказался, может быть, самым тяжелым, а по ряду пунктов совершенно неконструктивным. Достаточно сказать, что по крайней мере две республики (Азербайджан и Киргизия) предложили вообще исключить из договора упоминание о том, что Союз ССР является суверенным федеративным государством, и не применять слово «федерация» ни в одной из статей проекта. Представители нескольких республик вновь и вновь настаивали на том, что у Союза не может быть своей собственности и что все закрепленное за ним имущество должно определяться как совместная собственность республик, составляющих Союз. Предполагалось также изъять из договора понятие исключительной компетенции Союза, рассматривая ее как сферу совместных интересов всех суверенных государств. Президент России предложил зафиксировать в договоре распространение юрисдикции Российской Федерации на все предприятия, расположенные на ее территории, включая и предприятия оборонной промышленности. Не удалось достигнуть и согласия по вопросам налоговых поступлений в союзный бюджет. Ельцин упорно отстаивал одноканальную систему поступления налоговых средств в бюджет России, часть которых она потом будет передавать Союзу. Наконец, представитель Украины выступил на встрече с заявлением, что Украина вообще намерена решать вопрос о своем отношении к Союзному договору не раньше середины сентября.

Поэтому, все же одобрив в целом проект Союзного договора, участники встречи в конечном счете пришли к выводу о целесообразности подписать договор в сентябре — октябре 1991 года, имея в виду провести это подписание на. Съезде народных депутатов СССР с приглашением на него всех полномочных делегаций. Поддержка Горбачевым именно такого порядка заключения Союзного договора зафиксирована в стенограмме Ново-Огаревской встречи.

Перед этим предстояло досогласовать ряд статей проекта, хотя нетрудно заметить, что досогласовывать предстояло не просто редакцию договора, а решить принципиальнейшие вопросы, прежде всего о собственности и финансах Союза, от которых вообще зависело — быть Союзу федерацией или окончательно превратиться в некое беспомощное объединение независимых государств. Оценивая важность этих статей договора, сошлюсь только на заявление, сделанное на сессии Верховного Совета СССР бывшим председателем союзного Комитета конституционного надзора С. Алексеевым. Он говорил тогда: «Непременным атрибутом государства является его собственная финансовая база. Не просто плохо, если нет собственных налогов, — нет государства, если у него нет собственной базы. Дело здесь не в технических деталях, не в решении вопроса о том, что лучше: одноканальная или двухканальная система. Дело здесь не в моментах престижа, не в амбициях. Если так рассуждать, то просто не будет Союза, не будет Союза не только как федерации, но даже и как конфедерации. Будет международная правовая организация типа ООН, если она будет строиться на взносах» (Бюллетень заседаний, 11 июля 1991 г., № 109, стр. 18).

Как показали дальнейшие события, согласование этих принципиальнейших вопросов жизни и смерти Союза ССР состоялось не на общем заседании полномочных представителей республик, а в узком кругу политических лидеров, причем в сугубо конфиденциальном порядке и обстановке секретности.

Я уже упоминал о том, что 29 июля 1991 года в Ново-Огареве прошла закрытая встреча Горбачева с Ельциным и Назарбаевым, участвовавшими в проходивших в то время в Москве советско-американских переговорах. Естественно, в центре внимания этой встречи оказался проект Договора ССГ, недосогласованные в нем вопросы, порядок его подписания. Понимая, что проект договора в его последней редакции может не получить поддержки в Верховном Совете СССР и уж тем более на Съезде народных депутатов СССР, Горбачев предложил президентам России и Казахстана начать подписание проекта не в сентябре — октябре, как это было условлено ранее и подтверждено Верховным Советом СССР, а буквально через три недели — 20 августа 1991 г.