Как знаю, как помню, как умею. Воспоминания, письма, дневники - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Луговская cтр.№ 15

Хоть фрейлейн Томберг говорила, что она любит природу, но на самом деле она не хотела ее любить. Ее интересовали только муравейники: она настаивала муравьиные яйца на спирту и мазала этой смесью себе коленки. Она безжалостно разрывала все муравейники зонтиком или палкой, пока не докапывалась до маленьких, как рисинки, беззащитных муравьиных яиц. И жалко было смотреть, как сходили с ума муравьи, и бегали, и суетились в своем разрушенном государстве. Томбергша была совсем не фрейлейн, а просто старый разбойник с больными коленками. Прогулки с ней были отвратительны. Среди скошенного сена, ржи с васильками, леса с грибами и колокольчиками ее черная соломенная треуголка выглядела прошлогодним вороньим гнездом, всеми воронами покинутым и смоченным всеми осенними дождями.

В Москве ее еще можно было как-то терпеть, тем более что в Москве она была приходящей. Придет, отстучит пальцем свой урок, выправит произношение, пообедает — и нет ее. Но маме вдруг пришла идея взять немку жить на лето в Оболенское, как раньше жила Аделина, которая помогала варить варенье, мариновать грибы, делать смокву и готовить необыкновенный сыр из сметаны, который закапывался на несколько дней в землю и вынимался таким, что пальчики оближешь.

Еще Аделина научила нашу кухарку Лизу печь рижский хлеб. Это было очень интересно: куски теста делились на толстые обрубки и ими били по столу не меньше часа. Била вся прислуга и все дети по очереди. Дом сотрясался, и казалось, что в кухне колят дрова. Словом, с уходом Аделины, кроме плохого немецкого произношения, из нашего дома ушло еще много уютных и вкусных вещей (и зачем только эта Аделина захотела выйти замуж!)…

К счастью, Томбергша не вынесла чудесной, райской жизни на даче в Оболенском. Ее начали тревожить не то вороны, не то грачи, которые, защищая нас, выплясывали на рассвете по железной крыше дома какие-то свои птичьи танцы. Танцевали они только над комнатой Анны Мартыновны. Берлинская немка перестала спать, кончила умываться льдышкой и стала лютовать с пфефферфрессером еще сильнее. Потом зачахла, сдалась и попросила расчет…

Провожали мы ее радостно. Мы даже любили ее, когда она, завязавши свою бессонную голову полотенцем, укладывала вещи в огромный, старый, кожаный чемодан с деревянными планками.

Был жаркий летний день, все плавилось на солнце. Линейка, которую подали для фрейлейн Томберг, была горячей. Володя и Маня вдвоем выволокли ее грузный и неуклюжий багаж.

Одетая в теплое драповое пальто, застегнутое на все пуговицы, немка вышла из дачи. На руках были митенки, в руках зонтик (побывавший во многих муравейниках) и пакет с пирожками. На голову было поставлено треугольное соломенное воронье гнездо.

Она клюнула меня в лоб, просила не забывать ее, потом прослезилась и сказала маме, что она не уехала бы, если бы русская природа не была такой дикой, и села на линейку. Лошади тронулись, немка качнулась и поехала. Наша собака Белка (сеттер с длинными ушами) из вежливости побежала за линейкой, но тут же вернулась назад. Линейка закрылась пыльным облаком, и в Оболенском наступил рай и приволье, а немкину комнату отдали мне под осиротевших цыплят, им там сделали гнездышко, и они перестали нуждаться в папиных плечах.

Он называет меня на «Вы». Он здоровается со мной за руку и тянет мою руку куда-то вверх, так, что мне очень трудно бывает присесть перед ним.

Он мал ростом, но ловок, как кошка.

Он прыгает с места через стул, даже не опираясь на него рукой.

Наш Володя выглядит рядом с ним маленьким медведем и сломал стул, когда тоже попробовал прыгать через него, как Чуйка.

Этого Володиного товарища зовут тоже Володей, Володей Чукаевым. Но все товарищи и вообще все кругом зовут его Чуйкой.

У этого Чуйки волосы похожи на папину каракулевую шапку, носику него так мал, как лесной орешек, и по всему лицу рассыпаны коричневые веснушки. Гимназическая форма сидит на нем, как приклеенная: ни складочки, ни морщинки. Глаза у Чуйки, как два гвоздика, вбиты в его пестрое от веснушек лицо.

Словом, он безусловный красавец! Это не только мое мнение, наша Маня думает так же. (Мы с ней говорили на этот счет.)

Чуйка приходит к брату показывать разные гимнастические фокусы.

Читать книжки или говорить про корабли он, по-моему, не любит. Если мамы нет дома, то Чуйка хватает Володино ружье «Монтекристо» и целится в нашу Маню.

Маня визжит на всю квартиру, но из комнаты не уходит, а стоит в дверях и только крутит своими крахмальными юбками. Если она визжит уж очень пронзительно, то из кухни приходит няня и грозно говорит:

— А ну, Марья, минтом иди у кухню, а то я тебе враз все винты кочергой завинчу! — Тогда Маня, фыркая, как кот, убегает.

А Чуйка опять начинает показывать гимнастику или объясняет, как маленький мальчик может положить на лопатки большого мужчину. Показывает он это на нашем Володе. Тому нравится это занятие, и он явно поддается Чуйке. Но иногда, как мне кажется, нашему Володе надоедает лежать на лопатках, и он стряхивает с себя Чуйку как букашку. Чуйка шлепается, но не теряется и начинает доказывать, что брат применил неправильный прием, что он не дождался, когда он Чуйка, окрутит ему руки. При этом Чуйка дырявит Володю своими глазками-гвоздиками и злится, а Володя наш улыбается. И опять все начинается сначала…

Я не понимала, зачем Чуйка лезет бороться с Володей, когда всем совершенно очевидно, что брат может прихлопнуть Чуйку одной рукой. Ну, уж прыгал бы через стул или вставал на руки, нет, поди же, он все хочет показать, что может положить Володю на обе лопатки.

Несмотря на эти маленькие изъяны, Чуйка покорил мое сердце. Я не уставала любоваться его фокусами и его каракулевой головой, которая даже от стояния на руках не могла растрепаться…

Я любила Чуйку…

Я подкарауливала в передней брата, когда он, накинув шинель, бежал утром в гимназию, совала ему в руку серебряную бумажку с осколками шоколадной бомбы и умоляюще просила:

— Вова, отдай это Чуйке. — Потом подсматривала из окна, не жует ли брат мой подарок. Но Володя бежал через двор так быстро, что я ничего не могла разглядеть…

Приходили и другие товарищи к брату, но никто из них не мог прыгать через стул и ни у кого из них не было ни каракулевой головки, ни веснушек, поэтому они были мне неинтересны.

Нашей Мане тоже было неинтересно с ними, и она никогда не визжала и не крутила юбками во время их визитов.

По-видимому, силовые упражнения с Чуйкой повлияли на Володю, потому что в один из вечеров, когда родители уехали в Художественный театр, а няня и Лиза играли в кухне в «свои козыри», он, отложив в сторону книги, предложил Нине и мне устроить народное гуляние с аттракционами.

Под номером первым шел аттракцион — «катание по паркету на Нининой косе». Мне велено было держаться обеими руками за длинную косу сестры, как за вожжи, и не двигаться при этом, а ей бегать вокруг стола в столовой. Мне этот номер чрезвычайно нравился, но Нина почему-то возражала и даже хотела плакать. Второй номер назывался «головой вниз». Меня поставили на четвереньки и поднимали в воздух за ноги, но я так орала, что пришлось перевернуть и поставить меня обратно головой вверх, как я и была до этого. В связи с моим ором концовка этого номера осталась невыясненной.