Кирилл и Мефодий - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Лощиц cтр.№ 71

Условия оказались по внешности даже милосердными, а по сути своей до слёз оскорбляли: Растиц, как нашкодивший мальчишка, принесёт новую присягу на верность королю. То есть полностью лишится добытой такими тревогами и рисками независимости, опять станет полным вассалом, каким был 18 лет назад, когда король тоже приходил походом, сверг слишком заматеревшего в своенравствах Моймира, а его, Ростислава, будто игрушку свою, приладил для княжения в Моравии.

За рыцарским милосердием Людовика Немца стояла, однако, его собственная закоренелая слабина. Последовательно выдавливать славян с их исконных земель, как это невозмутимо проделывал его дед Карл Великий, у него не хватало ни средств, ни времени. И время, и силы пожирались бесконечными порубежными распрями с братом Лотарем I и единокровным братом Карлом Лысым, королём западных франков. Цельную дедову и отцову империю наследники впопыхах поделили было натрое, но всё никак и после смерти Лотаря доделить не могли. Не был счастлив Людовик и в детях. Сыновья его Карломан, Людовик Младший и Карл Толстый, вместо того чтобы помогать родителю на ратном поле и в трудах управления, не только особничали и грызлись между собой, но ещё и пускались в интриги против отца.

При таком унылом раскладе Людовика очень даже устраивала у себя на востоке мирная славянская страна-житница. Она ведь если и намеревалась прежде прирастать, то за счёт своих же славянских князьков. Но такой она могла оставаться лишь при одном-единственном зависимом от него вассале. Убери он теперь Растица, и ещё неизвестно, как поведут себя примолкшие со времён Моймира малые князьки.

На такой лад настраивало Людовика Немецкого и то, что союз его с болгарским ханом против тех же моравлян теперь, похоже, увядает на корню. Хан Борис и раньше воинскими доблестями себя не отличал, а как лишь крестится по греческому обряду, и вовсе попритихнет. Значит, надо Растица всё же пощадить. Но такими при этом обложить обязанностями и поборами, чтобы больше уж не мнил себя собирателем преобширной славянской империи. Какая ещё Magna Moravia?!. Какой ещё Великий град?

Впрочем, потрошить само это большое село, величающее себя столицей, Людовик посчитал сейчас напрасной тратой времени. До осенних дождей свезти в Баварию добытое добро — вот что дороже и умнее всего. И повлекли в скрипящих от натуги обозах обильную хлебную и фуражную поклажу дармового урожая. Скрип тех обозов болью и горечью отозвался по вескам оцепеневшей Моравии.

…Чем могли Мефодий с Константином утешить обесславленного князя? Да он теперь в их сторону и глаза поднимал без особой охоты, будто по принуждению. Кажется, попроси они сейчас твёрдо, и он их, без всяких нарочитых уговоров, без лишнего лицедейства отпустит в обратный путь. А что ж, если ничего не вышло? Знать, не помощник его моравлянам христианский Бог. Всем помощник, только не им.

Но братья, похоже, ведали, чем поддержать сникший дух князя. Есть царь, который их самих не раз поддерживал и укреплял в самых, кажется, непереносимых бедах. Пусть Ростислав не их, нет, но самого того царя послушает. Пусть узнает, какие могучие люди жили на земле и какие рыдания и горячие молитвы исторгали из глубин сердечных.

Но такой силы вера жила в том царе, что, и не получая ответа, всё равно снова и снова воплем вопил к испытующему его Богу.

Только пребывающий в великой скорби способен постичь, насколько велико ведение о нём Господа с самой минуты его появления на свет.

Но не была бы крепка та царская молитва, не содержи она в себе и великого раскаяния. Не в одних только вражьих кознях искал он причину постигших его бед, но и в своих неправдах; о своих прегрешениях сокрушался.

Невозможно сосчитать, скольким тысячам тысяч людей псалмы царя Давида становились утехой в непереносимых огорчениях. Теперь он напрямую хочет беседовать с тобою, славянский князь, на твоём языке. Великий из пророков Христовых готов и твоими бедами поболеть. И, главное, надеждой тебя, как брата, ободрить.

Молитва заговорила

Как ни тяжело пережили князь Ростислав, его двор и народ недавнее пленение, грабежи, а заодно и поражение в правах, константинопольская миссия сворачивать свою работу не собиралась. Иное дело, что её труды пришлось теперь на ходу приспосабливать к непредвиденным переменам.

Франкское духовенство не преминуло воспользоваться реваншем Людовика Немца. В моравских городах и городках, где стояли построенные по замыслам баварских и швабских епископов храмы, снова зазвучали латинские мессы. На правах хозяев опять зачастили сюда с запада сборщики храмовых десятин. А при них засуетились, будто мухи после спячки, всякого рода соглядатаи. Пусть не сразу, но рано или поздно настырные осведомители должны были расслышать звуки странных песнопений, доносящиеся по субботним и воскресным дням то из городского собора, то из княжеского домового храма.