Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911-1920 - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Литтауэр cтр.№ 42

В этот день в разных концах захваченной деревни наблюдалась одна и та же картина: гусар и казак, крепко ухватив пленного немца, отчаянно спорили, чей это пленный. Спор, кому принадлежит данная победа, решился через пару дней. Мы были вынуждены признать, что в данном случае победа принадлежит казакам.

Командир немецкого эскадрона, насквозь проткнутый пикой, смог скрыться. Требовалось найти владельца пики, но гусар, убивший немца, был так напуган, что не хотел признаваться. В плен попали два немецких офицера. Один из них, молодой лейтенант, стоявший в окружении наших солдат, достал бумажник и раздавал солдатам деньги.

На протяжении следующих трех недель мы или сражались, или двигались вперед и почти не спали. Все мечтали только об одном – выспаться. В официальной истории моего полка ^[43] есть такая запись: «Корнет Литтауэр всю ночь занимался прокладкой и восстановлением телефонных линий. Только к утру, вконец измотанный, он смог лечь спать. Едва он заснул, как немцы пошли в наступление. Его разбудили и сообщили о немецком наступлении, на что он ответил: «Это просто ложная атака», повернулся на другой бок и опять заснул».

Все эти недели полк действовал очень успешно, часто отражал атаки и шел в наступление на превосходящие силы противника. Но сегодня нет смысла вспоминать все эти бои, так похожие один на другой.

В середине августа полк принимал участие в бою, имевшем для всех нас важные последствия. В этом бою был ранен полковник Гротен. В тот день сражались всего четыре эскадрона, поскольку два остались в резерве, а два других в пешем бою пытались захватить сильно укрепленную деревню. Мы залегли под ураганным немецким огнем в двухстах метрах от цели. Рельеф местности позволял гусарам чувствовать себя в относительной безопасности, но малейшее движение привело бы к гибели двух эскадронов. Гротен прекрасно понимал это, но командир бригады требовал быстрого наступления.

Офицеры двух резервных эскадронов, Рот, Снежков и я, сидели на земле рядом с телефоном, связывавшим Гротена с командиром бригады. Генерал звонил каждые полчаса и спрашивал, перешли мы в наступление или нет.

– Нет, – каждый раз отвечал Гротен.

– Почему? У вас тяжелые потери?

– Нет.

– Так почему вы не идете в наступление?

– Потому что враг слишком сильный для нас. Нам, по крайней мере, необходима поддержка артиллерии.

Не хватало боеприпасов. Из трех снарядов, выпущенных нашей батареей, два не взорвались. Немцы ответили несколькими залпами тяжелой артиллерии. Командир бригады опять позвонил и спросил о потерях. Эти разговоры длились на протяжении двух часов. Наконец Гротен получил категорический приказ переходить в наступление.

– Что ж, – в бешенстве закричал Гротен, – если им необходимы потери, я обеспечу их потерями! – и, повернувшись к Снежкову, спросил: – Чей эскадрон следующий?

Сидящие у телефона офицеры молча смотрели на Снежкова.

– Четвертый, – ответил Снежков.

4-м эскадроном командовал ротмистр Панков, офицер, построивший посетителей бара «Метрополь» в Москве. Повернувшись к Панкову, Гротен приказал:

– Пройдете вдоль леса направо метров с пятьсот, затем выходите из леса и атакуйте немецкие траншеи.

В полной тишине Панков отдал честь, повернулся и пошел к эскадрону. Гусары вскочили в седло и через минуту скрылись в лесу. Гротена мучили сомнения; он не смог убедить себя, что отдал правильный с человеческой точки зрения приказ, и, наконец, сказал:

– Нет, я не могу так поступить, – и, повернувшись к трубачу, приказал: – Галопом по полю и остановить наступление. Быстрей!

Трубач вскочил на лошадь, но только успел тронуться с места, как мы услышали «ура!» – 4-й эскадрон пошел в атаку, обреченную на провал.

В этот момент примерно в десяти метрах от нашей группы, наблюдавшей за наступлением, взорвался снаряд Удивительно, но никто из нас не был ранен, в то время как порядка дюжины лошадей, стоявших в 150 метрах от нас, были убиты или ранены.

4-й эскадрон, рассредоточившись, наступал на тридцатиметровом фронте. Наступление потерпело неудачу еще до того, как его смог остановить трубач. Одна половина эскадрона завязла в болоте; гусары успели соскочить с тонущих лошадей. Оставшаяся часть эскадрона тут же остановилась. Нам показалось, что эскадрон понес тяжелые потери, но в действительности потери были незначительные. Немецкие пулеметчики, вероятно, ошиблись в расчетах.

Гротен, совершенно выбитый из равновесия, пробормотал:

– Я больше не допущу потерь.

С этими словами он вышел на огневой рубеж. Через минуту Гротена ранили. Его подобрали санитары и положили в санитарный фургон. Фургон поехал по полю, и вдруг над ним разорвалась шрапнель. От неожиданности возница остановил лошадь, и тут мы увидели, как из-под тента появился Гротен и кулаком ударил возницу по голове. Возница хлестнул лошадь, и она понеслась по полю. Мы дружно захохотали.

Когда фургон подъехал к нам, Гротен сказал:

– Сообщите командиру бригады, что командир полка ранен.

Через полчаса Гротена привезли в штаб. Увидев его, генерал спросил:

– Как вы, полковник?

– Я в полном порядке, – ответил Гротен, – но почему вы пускаете в расход моих людей?

Гротен любил и часто использовал именно это выражение – «пускать в расход».

Спустя три месяца Гротен на несколько дней вернулся в полк. Он получил генеральский чин и принял командование гренадерским полком. Он очень трогательно попрощался с офицерами и с готовностью признал, что при первой встрече в Москве дал нам неправильную оценку. Низко поклонившись, он попросил у нас прощения и даже слегка всплакнул.

Гротен командовал конно-гвардейским полком всего несколько месяцев, а затем временно замещал дворцового коменданта. Его прощание с конно-гвардейским полком, как его описал мне один из офицеров этого полка, отличалось от прощания с нашим гусарским полком. Гротен всегда очень эффектно выезжал к полку. Пустив лошадь галопом, с шашкой наголо (готовый отдать ею приказ), он объезжал строй, на ходу выкрикивая:

– Доброе утро, первый эскадрон!

– Доброе утро, второй...

И так далее.

В последний день он точно так же появился перед конно-гренадерским полком. Остановил лошадь в центре перед строем, пару раз взмахнул шашкой и после формальных слов прощания добавил:

– Вы должны лечь костьми во имя вашей страны!

И ускакал.

После революции Гротен был арестован, но в скором времени освобожден. Эмигрировал во Францию. Когда американские войска вошли в Париж в конце Второй мировой войны, Гротен занимался продажей билетов национальной лотереи в кафе при дешевом магазинчике. В этом кафе, которое реквизировали американцы, произошел забавный, очень характерный для Гротена случай. Эта история уходила корнями в дни службы Гротена в русской армии. В нашем полку существовал негласный закон, согласно которому каждый офицер должен был ежедневно поговорить по возможности с большим количеством солдат на личные темы. Благодаря таким беседам командир взвода, в котором было тридцать пять человек, лучше узнавал своих солдат. Во время войны ситуация осложнилась тем, что происходила частая смена солдат. Гротен был вынужден выработать стереотипную схему беседы. Он спрашивал солдата: