Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Липпих cтр.№ 50

На городских улицах неподалеку от фермы, на которой размещалась наша рота, были установлены указатели с двумя словами: «Подразделение Люббеке», чтобы нас могли найти те, кому мы нужны. На письмах, отправляемых солдатам на фронт, из соображений сохранения военной тайны обычно не указывался точный номер роты и полка. Вместо этого, отправляя письма, следовало указывать номер полевой почты. Такое правило действовало все годы войны.

Возможно, по причине ухудшения военной обстановки все большее количество наших писем проходило через военную цензуру. Прекрасно понимая это, я никогда не чувствовал себя ограниченным в том, что хотел сообщить в своих посланиях Аннелизе. Мне также казалось, что от нее я получаю четкое и правдивое описание того, что происходите ней и моими родственниками.

Проблема руководства

20 января 1945 года я был окончательно утвержден в должности командира роты. Моя радость по этому поводу еще более окрепла, когда солдаты устроили для меня неформальное празднество на ферме, на которой они находились на постое. Уважение солдат, которых я вел в бой, было для меня важнее всех прочих официальных поздравлений. За повышением в должности вскоре последовало повышение в чине — 30 января я стал обер-лейтенантом.

Обязанности командира роты в Мемеле были не такими сложными, как во время боев на Дюне, однако у нас возникли серьезные проблемы с личным составом. В конце 1944 года большие потери наших солдат стало невозможно пополнять прежним образом. Мне приходилось прилагать самые невероятные усилия, чтобы оставшиеся в моем распоряжении 150 человек действовали с максимальной эффективностью.

Хотя командовать солдатами в бою я умел и чувствовал, что мне это неплохо удается, я выполнял немало других обязанностей, не связанных с боевыми действиями, которые возлагаются на любого офицера. Когда погибали солдаты моей роты, моим первейшим долгом было сообщить об этом их родственникам. Хотя на войне привыкаешь и к таким вещам, эта печальная обязанность всегда представлялась мне очень тяжелой.

Однако смерть — вечная и неизбежная спутница войны. Победившая на поле боя сторона занимается убитыми и ранеными, своими и чужими. Очень часто бывает так, что судьба тех, кто числится пропавшим без вести, остается неизвестной. Хотя главная задача победителя — погребение убитых, он должен заниматься и собственными насущными нуждами. Противник не интересуется подсчетом ваших потерь, и сражение возобновляется. Тела убитых остаются не похороненными. Это, конечно, ужасно, но о подобном факте часто забывают. Таков уродливый лик войны.

В конце войны бои на Восточном фронте сделались еще более ожесточенными и кровопролитными. После ряда побед 1943 года советские войска часто добивали раненых немецких солдат и перестали хоронить наших мертвых. В подобных случаях в лагеря военнопленных попадали только ходячие раненые, но обращение с пленными зависело главным образом оттого, где и когда происходил бой.

Насколько мне помнится, верховное командование вермахта никогда не приказывало немецким солдатам не брать пленных. Я никогда не видел, чтобы немцы расстреливали раненых или взятых в плен красноармейцев, хотя на войне могло быть все. Но мы также не всегда хоронили мертвых солдат противника, особенно в то время, когда линия фронта стремительно сдвигалась. Я часто видел, как немецкие солдаты оказывали медицинскую помощь раненым русским солдатам и отправляли сдавшихся в плен красноармейцев в лагеря для военнопленных. Следует признать, что условия в них, к сожалению, часто были просто скверными.

Хотя немецкие войска не всегда вели себя должным образом, военный кодекс все-таки в большинстве случаев соблюдался строго. Будучи командиром роты, я иногда налагал взыскания на солдат, допустивших тот или иной дисциплинарный проступок.

В моей практике имел место один неприятный случай, когда пришлось отдать под трибунал одного унтер-офицера, моего давнего товарища. Он попал в 13-ю роту вместе со мной еще в 1939 году и дослужился от рядового до командира орудийного расчета. Отыскав во дворе дома под Мемелем спрятанный набор столового серебра, он приказал одному из своих подчиненных выкопать его, после чего упаковал эту находку и отправил посылкой в Германию, своей семье.

Когда об этом стало известно, я передал дело в трибунал и отправил его на дивизионную гауптвахту. Насколько мне известно, этот человек попал в штрафной батальон, который использовался на самых опасных участках фронта.

Хотя у меня в подчинении не было офицеров, которые обычно имеются у командира роты, я тем не менее получал некоторую поддержку со стороны командного состава полка, а также нашего «доброго ангела роты» гауптфельдфебеля Юхтера. Он оказывал мне бесценную помощь, выполняя многочисленные рутинные, но тем не менее важные обязанности по заказу продовольствия, боеприпасов и фуража.

К числу моих обязанностей относилось и распределение отпусков на основании ходатайств Юхтера, а также рекомендации на получение наград и повышение в чине. По моей рекомендации два солдата вернулись в Германию для учебы в офицерском училище. В результате этого я лишился двух лучших бойцов.

По моим оценкам, примерно пятьдесят процентов солдат были женаты. Ближе к концу войны это количество увеличилось по сравнению с ее началом, потому что тогда у нас в дивизии было много молодых добровольцев. В 1940-е годы немецкое общество неодобрительно относилось к разводам. Развод можно было получить лишь на основании очень важных причин. В годы войны к старым причинам добавились новые. Разлука солдат с женами и невестами часто приводила к супружеским изменам.

Когда я стал командиром роты, мне пришлось по меньшей мере четыре раза столкнуться с ситуациями, требовавшими моего официального ответа на юридические документы, в которых содержалась просьба подтвердить, был ли тот или иной солдат в отпуске в течение десяти месяцев до того, как у его жены родился ребенок. Такое подтверждение могло стать основанием для расторжения брака.

Помимо этого, мне пришлось отвечать на пять или шесть судебных запросов в тех случаях, когда жены хотели развестись с солдатами моей роты. Пригласив этих солдат в свой блиндаж, я задавал им по-мужски строгие вопросы о том, что случилось.

Когда один из них услышал о том, что жена намерена развестись с ним или у нее возник роман с каким-то другим мужчиной, он был искренне потрясен.

Обычно такие неприятные известия имели самые скверные последствия, потому что мешали солдату нормально воевать. Разрыв отношений с женой или невестой обычно превращался в моральную пытку и усугублял страдания, вызываемые войной. Это было не менее мучительно, чем потерять в бою фронтового товарища.

Сталкиваясь с подобными ситуациями, я все более беспокоился за наше с Аннелизой будущее. В одном из писем к ней я написал: «Цена войны определяется не только на полях сражений».

Аннелиза

Проведя после эвакуации из Бельгии два дня в доме моих родителей, 9 ноября Аннелиза получила приказ прибыть в госпиталь военно-морских сил Германии, расположенный в Зевене, между Бременом и Гамбургом. Прежде она служила в госпиталях вермахта, теперь же служба должна была стать другой, поскольку лечебные учреждения системы ВМС подчинялись несколько другим правилам.