Сталин - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Волкогонов cтр.№ 267

Это замечание в прошлом члена Военного совета армии, прошедшего дорогами войны от Сталинграда до Праги, представляется весьма удачным. Все мы сегодня знаем огромную роль Жукова в разгроме немецких войск под Москвой, спасении Ленинграда, в Сталинградской операции, десятках других «глав» войны. Характерно, что Сталин, по мере роста популярности и известности Жукова, особенно в конце войны, все более сдержанно относился к нему. Не случайно в самом конце войны, когда нужно было координировать действия трех фронтов в битве за Берлин, Сталин формально не поручил это Жукову, а оставил за собой. А маршала направил командовать 1-м Белорусским фронтом. Верховный думал о будущем, об истории, и ему не хотелось ни с кем делить заключительный, триумфальный аккорд войны, взлет на вершину Победы.

Сталин понимал, что твердостью характера Жуков не уступает ему, Верховному Главнокомандующему. Он особенно почувствовал этот несгибаемый характер в начале войны, во множестве боевых фактов. В первых числах сентября 1941 года, например, командующий Ленинградским фронтом К.Е. Ворошилов и член Военного совета фронта А.А. Жданов обратились к нему за разрешением заминировать корабли Краснознаменного Балтийского флота (КБФ) и при угрозе сдачи Ленинграда затопить их. Сталин разрешил. И уже 8 сентября Ворошилов и Жданов подписали соответствующее постановление.

К моменту, когда было принято решение Военного совета, из Москвы прилетел Жуков с полномочиями Сталина. «Вот мой мандат, – сказал Жуков, новый командующий фронтом, передавая записку Верховного. – Я запрещаю взрывать корабли. На них сорок боекомплектов!»

Вспоминая этот эпизод в 1950 году, Жуков скажет: «Как вообще можно минировать корабли? Да, возможно, они погибнут. Но если так, они должны погибнуть только в бою, стреляя. И когда потом немцы пошли в наступление на приморском участке фронта, моряки так дали по ним со своих кораблей, что они просто-напросто бежали. Еще бы! Шестнадцатидюймовые орудия! Представляете себе, какая это силища?»

Сталин узнал об отмене Жуковым решения Военного совета фронта, а фактически его, Верховного, распоряжения, от Жданова. Сталин не стал никак комментировать сообщение Жданова: он не мог не оценить смелости и дальновидности нового командующего фронтом и дал понять, что пусть все останется так, как решил Жуков. Сталин знал, что в критические минуты Жуков может быть безжалостным и бескомпромиссным. Верховному это импонировало, это было в его духе. Жуков беспощадно боролся с трусами и паникерами, был способен на самые крутые меры, если того требовала обстановка. Например, в критический момент обороны Ленинграда в том же сентябре 1941 года генерал армии Жуков продиктовал прикат № 0064, где говорилось: «Военный совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу.

Настоящий приказ командному и политическому составу объявить под расписку. Рядовому составу широко разъяснить».

Поставив свою подпись, Жуков дал расписаться и остальным членам Военного совета фронта: Жданову, Кузнецову и Хозину. Чтобы добиться, казалось бы, невозможного, он был готов прибегать и к подобным страшным мерам.

Естественно, это не могло всем нравиться, особенно пострадавшим: отстраненным от должностей, отданным под суд, пониженным в звании. К. Симонов в своих воспоминаниях «Глазами человека моего поколения» пишет, как во время обсуждения романа Казакевича «Весна на Одере», выдвинутого на соискание Сталинской премии, Сталин заметил: «Не все там верно изображено: показан Рокоссовский, показан Конев, но главным фронтом там, на Одере, командовал Жуков. У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте, но надо сказать, что он воевал лучше Конева и не хуже Рокоссовского…»

Сталин не раз был крут и несправедлив по отношению к Жукову не только после войны, но и в ходе ее, особенно в начале. В июле 1941 года, когда возникла критическая ситуация в районе Вязьмы, Жуков предложил нанести контрудар в районе Ельни, с тем чтобы предотвратить выход немецких войск в тыл Западного фронта. Сталин, не дослушав доклад, грубо оборвал Жукова:

– Какие там контрудары, что вы мелете чепуху; наши войска не умеют даже как следует организовать оборону, а вы предлагаете контрудар…

– Если вы считаете, что я, как начальник Генштаба, годен только на то, чтобы чепуху молоть, я прошу меня освободить от должности начальника Генштаба и послать на фронт, где я буду полезнее, чем здесь… – ответил Жуков.

Присутствовавший при разговоре Мехлис вмешался:

– Кто вам дал право так разговаривать с товарищем Сталиным?

Результатом разговора явилось назначение Жукова командующим Резервным фронтом. Однако Сталин не смог обойтись без этого выдающегося полководца, хотя Берия и Мехлис всячески пытались скомпрометировать его в глазах Верховного. В первый период войны Жуков стал для Сталина «палочкой-выручалочкой». Когда в результате неумелых действий советского командования группа армий «Центр» в начале октября 1941 года сумела, прорвав оборону, окружить значительную часть войск Западного и Резервного фронтов, Сталин послал Жукова выправлять катастрофическое положение. Показав на карту, как вспоминал Жуков, Сталин с горечью бросил:

– Смотрите, что Конев нам преподнес. Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Хуже всего то, что ни Конев, ни Буденный не знают, где их войска и что делает противник. Конева надо судить. Завтра я пошлю специальную комиссию во главе с Молотовым…

Жуков с помощью экстраординарных мер сумел стабилизировать обстановку. Благодаря Жукову удалось отстоять и Конева от военного трибунала. Георгий Константинович спас его тем, что взял к себе заместителем командующего Западным фронтом. Сталин вскоре понял, что не только уверенность, решительность, «твердая рука» Жукова способны вносить перелом в организацию боевых действий, но и само присутствие полководца на фронтах необъяснимым, казалось, образом быстро становилось известным войскам и поднимало боевой дух личного состава. Вот что вспоминал бывший адъютант Жукова генерал Л.Ф. Минюк о действиях Жукова под Белгородом, когда командование Воронежского фронта (Голиков и Хрущев) выпустило нити управления войсками: «В тревожно-критический час управление этими войсками фактически взял в свои руки Георгий Константинович. И – удивительно! – никто не увидел в Жукове растерянности. Наоборот, в минуты, когда, казалось, все рушится, все валится и можно впасть в отчаяние, он становился собранным, деятельным и решительным. Опасность не угнетала его, а наполняла еще большей волей, и он казался туго натянутой пружиной или суровой птицей, готовящейся встретить напор бури. В такие минуты я часто замечал привычку Жукова сжимать кулаком подбородок…»

Верховный не мог не чувствовать, что Жуков стал олицетворять современный тип полководца: гибкое, смелое мышление, огромная решительность, моральная привлекательность для командиров, политработников и солдат.

У Сталина не было «любимчиков». Просто он полагался на одних людей больше, на других меньше. Принимая решение о судьбе того или иного военачальника, он не брал в расчет какие-либо моральные соображения – близкое знакомство, старые симпатии, былые заслуги. Для него не всегда имело значение, что «нашептывало» окружение, за исключением, может быть, Берии. Известно, например, что Берия и Абакумов уже после войны фабриковали дело против Жукова. Использовали даже его фотоальбомы со снимками, где Георгий Константинович был снят вместе с американскими, английскими, французскими военачальниками и политиками, подслушивали телефонные разговоры, рылись в личных архивах, почте. В приказе, подписанном генералиссимусом 9 июня 1946 года, есть ссылка на одного крупного военачальника, приславшего письмо руководству страны, в котором сообщается «о фактах недостойного и вредного поведения со стороны маршала Жукова по отношению к правительству и Верховному Главнокомандующему». Мол, Жуков утратил скромность, «приписывал себе заслуги в деле наибольшего достижения крупных побед», группировал вокруг себя недовольных… Но расправиться с прославленным полководцем единодержец не решился. У Сталина, при всей его подозрительности, хватило здравого смысла, чтобы остановиться. А по всей вероятности, готовился арест Жукова. На специальном заседании, которое провел Сталин и где кроме группы высших военачальников были Берия, Каганович, другие государственные деятели, на основе ряда показаний арестованных военачальников Жукову было предъявлено обвинение в «приписывании себе лавров главного победителя». Некоторые военачальники, например П.С.Рыбалко, заступились за Жукова, и Сталин заколебался. Он решил заменить готовящийся арест отправкой в периферийные округа – сначала в Одесский, а затем Уральский. Окончательное решение тогда принял он сам, Сталин. И никто другой.