Зеленая лампа - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Либединская cтр.№ 4

Родители усадили нас с бабушкой на извозчика, сложили под ноги нехитрый дачный скарб, а сами, нагрузившись сумками с провизией и посудой, отправились вслед за нами на трамвае номер 13, благо его конечная остановка находилась совсем неподалеку от дома Екатерины Ивановны, на булыжном Ленинградском шоссе, которое москвичи по привычке еще называли Петроградским.

Но если Головановский переулок, хоть и неузнаваемо преображенный, сохранился, то село Всехсвятское исчезло бесследно, и только старые москвичи еще вспоминают о нем. А жаль… Село это было знаменитое, одно из древнейших в Подмосковье.

Возникло оно около шестисот лет назад, а в XVII веке стало вотчиной сокольничего Ивана Милославского – участника стрелецкого заговора против Петра I. Им и была воздвигнута в 1683 году церковь Всех Святых, которая и дала название селу – Всехсвятское. Этот драгоценный историко-архитектурный памятник сохранился и поныне, только теперь церковь со всех сторон зажата коробками многоэтажных домов, а в то далекое лето, когда жили мы здесь на даче, стояла она на просторном зеленом лугу, летом расцвеченном ромашками, клевером, кашкой, цикорием.

За церковью находилось небольшое кладбище, и время от времени к церкви медленно приближалась похоронная процессия: белый катафалк, на котором высился обитый глазетом гроб, был запряжен парой лошадей, укрытых белой или черной огромной сеткой с длинными кистями. Между ушами у лошадей покачивались пушистые траурные султаны.

Служба в церкви шла ежедневно, утром и вечером, а когда службы не было, церковь не запиралась, двери ее были раскрыты, и если заглянуть, то было видно, как уютно мерцают свечи и огоньки, отражаясь, поблескивают в золотых и серебряных окладах икон.

Одним из летних развлечений было ходить смотреть в церкви крестины и свадьбы. Невесты в белых шелковых платьях с развевающейся фатой, в венке из померанцевых цветов все до единой казались мне красавицами из сказки, и я втайне мечтала о таком наряде.

Младенцев приносили крестить в длинных кружевных рубашечках с розовыми или голубыми лентами и в одеяльцах, тоже розовых или голубых. Я знала: если ленты голубые – крестили мальчика, ну а если розовые – девочку.

Мы много гуляли с бабушкой по окрестным полям и лесам, собирали грибы и лесную землянику. Я с интересом слушала ее рассказы о здешних местах, о том, что давно-давно неподалеку от нашего села (много лет спустя на уроках истории я узнала, что было это в 1608 году) стояли войска во главе со Скопиным-Шуйским, изгнавшие из Подмосковья Лжедмитрия, которого прозвали в народе Тушинским вором.

Когда тебе четыре года, разобраться в хронологии довольно сложно, и, внимательно слушая бабушку, я порой спрашивала ее: «А ты это помнишь?» – «Что ты только говоришь! – со смехом восклицала бабушка. – Я все-таки немного помоложе, мне всего 56 лет, а не 560!» – «Но ты же жила до революции!» – настаивала я. Мне казалось, что все, кто жил до революции, были свидетелями всех исторических событий, начиная чуть ли не с татарского ига, тем более что бабушка, читавшая Карамзина и Ключевского, Соловьева и Костомарова, так красочно повествовала о временах минувших, что нетрудно было подумать, будто она и впрямь являлась если не участником их, то уж наверняка свидетелем…

Жили мы у Екатерины Ивановны на втором этаже, в мезонине, комната была маленькая, со скошенным потолком и небольшим балконом. Если выйти на балкон, взобраться на маленькую скамеечку и перегнуться через перила, то перед тобой открывался чудесный вид: зеленая Головановская улица убегала вдаль, в поля, там поблескивала какая-то речушка, на горизонте синела зубчатая кромка леса, по полям бродили пестрые стада, и над всем этим – небо, голубое, с легкими облаками…

Мне и до сих пор по ночам снится этот сине-зеленый простор, а каждый раз, когда я выхожу со станции метро «Сокол», ловлю себя на том, что где-то в душе брезжит надежда – вдруг свершится чудо: стоит только зайти в переулок – и снова откроется тот далекий-далекий незабываемый пейзаж…

Одно лишь воспоминание омрачает то безмятежное лето. Однажды, когда выдался сумрачный холодный день, надели на меня белый атласный капор, украшенный яркими шелковыми цветами. Я с гордостью долго бродила возле дома по улице, надеясь, что кто-нибудь заметит мой нарядный головной убор. И заметили. Только это были не соседи, а две козы. Я дружески погладила их, почесала между рогами, и тогда одна из коз протянула ко мне морду и быстро сжевала с капора веселые шелковые цветы. А я залилась громким ревом.

Перед домом был палисадник, откуда по вечерам через раскрытое окно доносились упоительные запахи табака, резеды, маттиолы. К осени расцвели флоксы, георгины, золотые шары. За домом большой двор с коровником, птичником и маленькой банькой. Два раза в неделю Екатерина Ивановна растапливала баньку и приглашала нас с бабушкой попариться, косточки размять. Бабушка растирала меня жесткой мочалкой с мылом – и лицо тоже, – окатывала с головы до ног теплой водой из оцинкованной шайки. Потом меня заворачивали в одеяло и несли на руках в дом. Вечера к осени становились всё прохладнее, а звезды всё ярче и небо темнее – так и запомнилось мне: ночная прохлада, высокое небо и запах осенних цветов…

* * *

Во Всехсвятском мы прожили до поздней осени, потому что возвращаться нам было некуда. Дядя мой, у которого мы жили, закончил свой ФОН и по распределению уехал с женой в Ростов-на-Дону, а комнату должен был сдать в домком, нас же управдом прописывать отказался, так как приглядел эту комнату для своих родственников, приехавших из деревни, которые имели на нее больше прав в силу своего пролетарского происхождения.

Вот и жили мы у нашей Екатерины Ивановны в летней комнате, обогреваясь керосинкой «Грец».

Отец мой, юрист и экономист по образованию, работал в Госплане РСФСР, часто ездил в командировки и был очень увлечен своей работой. В Госплане его ценили и обещали при первой же возможности обеспечить жильем. Но время шло, уже облетала листва, в нашем палисаднике лежали желто-красные груды опавших листьев, и так весело было валяться и прыгать на них!

Но вот наконец-то наступил день, а вернее, вечер, когда родители вернулись из города взволнованные и счастливые и сообщили, что завтра нужно идти за ордером на комнату, которую отцу, по ходатайству Госплана, согласилось выдать Общество возрождения Китая! Все ликовали, хотя, что это было за Общество и в чем заключалась его деятельность, способствующая возрождению братского Китая, я так до сих пор и не знаю…

Но так или иначе, не прошло и недели, как мы снова катили с бабушкой на извозчике в самый центр Москвы, в Воротниковский переулок, где мне довелось прожить восемнадцать лет. До сих пор этот район Москвы занимает в моем сердце особое место.

Пока мы ехали, я представляла себе, что в доме, где нам предстояло жить, обитают только китайцы, а они мне очень нравились, потому что еще в Газетном переулке китайцы часто приходили во двор и торговали красивыми бумажными игрушками – веерами, складными шариками, мячиками на резинках, туго набитыми опилками и лихо прыгающими от земли до ладошки. Я представляла дом, куда мы ехали, от крыши до фундамента увешанным китайскими фонариками, веерами, сургучными трещотками, мячиками, короче, всеми сокровищами, которыми торговали волшебники-китайцы…